Сергей Михеев - Билет не туда [litres]

– Не вопрос. Связь теперь есть у всех, можно в процессе подтягивать бойцов. Особенно важно взять пулеметное гнездо справа. Думай. От тебя слишком многое зависит.

Дождавшись ночи, хорошо, что темной – местный спутник не вышел на небо, заслоненный тучами, – мы вместе с Шано двинулись резать караульных. Меня слегка колбасит от поставленной задачи, даже не представляю, что с напарником. Вру, прислушался – ему тоже очень не по себе. Конгереты не прикинули на местности посты охраны, и между двумя постами, выдвинутыми к лесу, оказался овражек. Даже скорее низина. По ней мы и вышли к ним в тыл, откуда они не ожидали нападения. Винтовку со всем лишним я оставил, даже меч, сегодня мое оружие – боевой нож и пистолет, на самый крайний случай. Посты, как я и предполагал, удвоили. Тенью, используя отвод глаз, я вырос за охранником и перехватил горло ножом. Придержал труп, подумал – слишком шумно получается, нужно бить в сердце или куда еще, чтобы не шуметь, но я не знаю, куда и как, не учился я этому! Хотя сосед его ничего не услышал, а ведь стоял в паре метров! Я плавно опустил труп, скользнув к нему, снова вонзил нож в горло. Минус два, в траве показался Шано, но пока в его помощи я не нуждаюсь.

Наше проникновение внутрь базы конгеретов тоже похоже на удар кинжалом: сначала мы убиваем первый слой врагов, потом расширяем разрез, проникаем глубже в тело, и так до самой сердцевины.

Снова воспользовавшись оврагом, мы вырезали второй пикет врага, они стояли слишком далеко от других постов, можно было не осторожничать. Далее шло пулеметное гнездо, где было минимум шестеро, я прислушался, четверо спят, один чувствует обиду на весь мир – возможно, его и заставили нести караул, еще один чем-то занят. Ест, собака! Спрятал от своих что-то вкусное и теперь жадно поедает. Я махнул рукой, подзывая напарника. Показал ему на пулемет: держи его под прицелом, пока я занимаюсь этим постом. Шестеро – это сложно, могу не справиться. Накинул на себя отвод глаз и осторожно прошел мимо спящих, придержал рукой бодрствующего караульного и полоснул боевым ножом ему по горлу. Аккуратно опустил булькающее тело, махнул Шано – пулемет твой. Вторым убил жруна, он, кроме своей ветчины, вообще ни о чем не думал. Потом прошелся по спящим, успокаивая их. Странно, но это оказалось очень просто. Наши заняли пулеметную точку, значит, мне пора дальше. Дальше почему-то конгереты не стали удваивать посты. Я быстро разобрался с постами у казармы, штаба и склада топлива. Единственное, что меня напрягало, – какое-то ощущение черной тучи, что собиралась над космодромом, подпитываемая убитыми врагами. Чувство, что мы что-то делаем не так. Что конкретно, не мог понять, да и менять сейчас что-то уже поздно.

Дождавшись основного отряда, я снова надел обычную амуницию. Мы готовились к атаке. Неожиданно лейтенант подозвал меня:

– Что-то тревожно мне. Сам не понимаю почему. Не чувствуешь такого?

– Есть что-то. Когда устранял вражеские пикеты, было ощущение, что нечто наблюдает за мной. Но наблюдает спокойно, не интересуясь моими действиями.

– Ладно, потом разберемся. Атакуем!

Бойцы с плазмой и ракетными установками бросили всю мощь своего оружия на технику конгеретов. Кто-то ударил и по горючему, взрывы аэрокосмических машин, склада с горючим и винтокрылых стрекоз превратили ночь в день. Но очень плохой день, вокруг все горело, в небо поднимались клубы дыма, конгереты метались по площадке бывшего космодрома, пытаясь понять, что происходит, и ища укрытия от нашего огня. Мы, как ангелы возмездия, косили врагов десятками. Техника врага была уничтожена, захваченное пулеметное гнездо тяжелыми крупнокалиберными пулями добавляло безумия в эту картину. Вдруг на выходе из казармы появился завиток тьмы, быстро превратившийся в вихрь, я увидел человека в черном балахоне, выходящим оттуда. Я ощущал, как он втягивает в себя ручейки энергии смерти, раздуваясь, становясь все сильнее.

– Лейтенант, там! – крикнул я, показывая рукой в сторону казармы.

– Плазмой по казарме, огонь! – отдал приказ командир группе тяжелого вооружения. – Ракеты, все, огонь по балахону!

Черный балахон плясал под огнем, не обращая внимание на очереди автоматов. К ним добавилось тяжелое оружие, разрывы ракет накрыли площадку. К нему добавился пулемет, но и его тяжелые пули просто не успевали за конгеретом. В какой-то момент плотность огня перевесила возможности жреца, его балахон начали сминать попадания, потом огненные цветы разрывов плазмы сомкнулись на площадке перед казармой. Здание горело, и где-то рядом со входом горел темный жрец. Проклятый темный жрец. Можно было ожидать, что на таком крупном объекте окажется эта тварь, но никому в голову это не пришло. Лично я об этом даже не задумался.

Расправившись с самым тяжелым противником и уничтожив технику, группа занялась зачисткой космодрома от врага. С деморализованными конгеретами справились быстро, они не были готовы к такой атаке. Начали собираться, когда лейтенанта вдруг позвали, с бойцом плохо. Я увязался вслед, горячка боя еще не отпустила, хотелось действия, сжечь химический коктейль в крови.

– Бабу хочу, хочу, сейчас, не там, вижу, не мешайте мне, я… – Один из наших бойцов бился прижатый к земле и горячечно бредил, просил, требовал, чтоб его отпустили и дали трахнуть ту девицу, которую он видел в костре горящего истребителя. – Да она же сама меня хочет, зовет, пацаны, не мешайте, прошу, стояк замучал, а тут эта! Я сейчас…

К нему подошел капитан и ударом приклада вырубил.

– Это все? Больше странных ситуаций не было? – спросил лейтенант.

– Нет, еще один, с ножом на соседа бросился. Сами вырубили.

– Связать обоих, потом разберемся.

Вокруг все весело горело и взрывалось. Я почувствовал вдруг невероятную легкость бытия – от меня ничего не зависит, кругом праздник разрушения, в котором могу принять участие и я сам. Праздник огня, я схватил пистолет и выдал очередь в небо. Как хорошо, даже на душе полегчало от вида трассеров, уходящих к облакам. Красота! Восторг! Мы ведь уже победили, мы уничтожили этих тварей! В этот прекрасный момент мне кто-то вдарил прикладом штурмовой винтовки под ребра. Вся эйфория прошла. Больно и обидно! В этот момент Язон показал мне на наш отряд. Мы вели себя как дети. Бойцы подбрасывали вверх головные уборы, другие, как и я, стреляли в воздух, некоторые подкидывали словно ветки в костер в огонь валявшиеся вокруг обломки летательных аппаратов. Все словно сошли с ума!

– Проклятие. Посмертное проклятие жреца, он успел перед смертью сформулировать призыв к своему богу. Нужно ребят приводить в чувство, пока никто бед не наделал.

Я кивнул, и мы пошли где ударами, где прикладом под ребра, а где просто пощечиной приводить в чувство товарищей. Те, кто опомнились, присоединялись к нам. Неприятно получилось с лейтенантом и капитаном, пришлось разыгрывать, кому придется «будить» их. В итоге проигравший боец схитрил, толкнул лейтенанта палкой, а тот уже привел в себя второго офицера. Хуже всех пришлось двоим, тому, что помешался на сексе, и второму, заболевшему желанием кого-либо убить. Но и они к утру пришли в себя. Правда, пришлось их тащить как раненых до машин, хорошо, что недалеко – на разгромленной базе мы прихватили еще один грузовик, поновее, на антигравитационном приводе. Разместившись вольготно в расширенном автопарке отряда, мы прихватили с собой провизию, найденную на разгромленном объекте врага. Судя по тому, как они «борются» с партизанской угрозой, пользоваться огнем для приготовления пищи можно, если не особо наглеть. Забравшись в кузов, я моментально уснул – ночь выдалась слишком нервной. Даже для меня.