Алекс Бор - Настоящая фантастика 2018 [антология]

За занавесью угадывалась черная фигура.

— Я пришла! — сообщила ей Девана. — Что здесь лучше сломать, подскажешь?

Карна захохотала.

— Да что угодно! Или ничего не трогай, ты и так натворила достаточно глупостей. Лучше полюбуйся этим.

Легкий взмах крыла, и занавесь превратилась в панорамное окно. Где-то далеко от башни Сморода, по ту сторону Заповедного Бора через призрачную реку шли двое: молодая седоволосая женщина и богатырь. Рядом идут, ладонь в ладонь.

Девану словно ледяной водой окатили. Слова проронить не могла, только воздух ртом ловила. Черная богиня захохотала пуще прежнего:

— Верно я подметила: дичаешь ты здесь, глупеешь — так легко на мои слова купилась. Главное ведь было вас разлучить, в одиночку мальчишка против чар Жели не устоит.

— Умело ты врать научилась…

— Почему врать? Мне в самом деле Навь поперек горла стоит. Но ради сестры я готова потерпеть лет тыщенку — пока ей очередная игрушка не наскучит, как все предыдущие. Потом что-нибудь… — Она не договорила — дикий вой и свист заглушили ее голос. Пришлось и Карне закричать: — Слышишь?! Хватились тебя! Радуйся, что не успела ничего здесь натворить!

Не успела?! Ну уж нет! Девана зарычала зверем, вскинула лук. Она стреляла так быстро, как могла — во все, что видела. Но Ветры оказались быстрее. Налетели, закружили вокруг бешеным хороводом, запели песнь Великой Бури, подхватили стрелы, не давая тем достичь цели.

Выдернутый сигналом тревоги прямо с суда Конклава Хорс вбежал в залу и застыл, пораженный. Янтарные кудри залепили глаза хозяина Сморода.

— Что?! Кто?! Посмел?! Устроить?! Хаос?! Замереть! Всем!

Ни один Ветер не смел ослушаться бога движения, Великая Буря мгновенно сменилась штилем, стрелы дождем посыпались на пол. Хорс разглядел, наконец, виновницу хаоса, открыл рот, готовясь отдать следующий приказ. Но тишину, повисшую в зале, нарушил не он. Тенькнула тетива — Девана выпустила последнюю стрелу.

Хорс присел от неожиданности, но охотница целила не в него. За спиной хозяина Сморода вращались Жернова Времени. Стрела с алым опереньем попала точно в створ. Жернова вздрогнули и остановились, заклиненные намертво. Время остановилось.

Хорс ошалело уставился на них. Помедлил, протянул руку к стреле. Девана была куда проворнее. Призрачная река ведь тоже замерла, перестала быть призрачной, перестала быть рекой. Серая занавесь посреди зала, ничего не соединяющая, ничего не разделяющая. Один взмах ножа — и в ней прореха. Охотница шагнула в запретную реальность.

— Нет! — Карна захлебнулась смехом. Бросилась навстречу, спеша вытолкнуть прочь пришелицу.

Древко стрелы хрустнуло, перемолотое Жерновами. Время сдвинулось с места, явь вновь стала Явью, навь — Навью. В то самое мгновение, когда руки черной богини ударили в грудь богини огненной.

Что случается, когда совмещаются несовместимые реальности? Когда вещество соединяется с антивеществом?

Идти через реку Смородину оказалось на удивление легко, Святобор и ног не замочил. Может, оттого, что богиня Желя всю дорогу не выпускала его ладонь из своей, горячей и крепкой?

Мир Нави с каждым шагом все явственнее проступал сквозь сумрак. Что там? Невиданно громадные деревья, скалы, строения? Назад богатырь не оглядывался, старался не думать о том, что оставил за спиной. Девана ради него отправилась крушить Смород. Он должен этому помешать — ради нее. Иного способа ведь нет? Отдать жизнь за любимую Святобор всегда был готов. Вот и отдает.

Он не уловил миг, когда это случилось. Только что шел, и уже лежит, вытянувшись во весь рост, и не Смородина под ним, а серое ничто. И Желя лежит рядом, на лице растерянность, страх. Страх — у богини?! Есть отчего. Вместо сумрака Нави впереди — черная бездна, полная светляков-звезд.

Серое ничто захрустело, крошась, обваливаясь пластами в бездну. Оно оказалось тонким и хрупким, как прошлогодний лист.

— Назад! Назад надо! — спохватился Святобор. Подняться на ноги он не решился, попятился на четвереньках, потянул за собой Желю. И едва не закричал от нового ужаса. Лицо богини менялось на глазах, кожа ссыхалась, желтела, покрывалась морщинами и пятнами. Молодая женщина превращалась в дряхлую старуху.

Святобор отпрянул, благо она уже не сжимала его ладонь. Тут же опомнился, подался назад:

— За руку держись!

Желя не шевельнулась. Смотрела на него, и ужаса в ее глазах было все больше. Потом пласт серого ничто под ней отвалился, унес в бездну.

Святобора ждало то же самое, потому он не мешкал, как мог быстро заработал руками, коленями. Остановился, когда ощутил под собой привычную твердь Яви.

Он лежал на краю мира. Обрыв уходил в бесконечность. Там, в невообразимой дали, висели в пустоте иные миры, непонятные, недостижимые. От сознания собственной малости холодело в груди, и тело делалось слабым. Полубог? Нет, муравьишко!

Твердь вновь пришла в движение, взбрыкнула, словно необъезженная лошадь. Начала выпрямляться, круглиться. Глядь — и нет никакого обрыва. Нет края у мира.

Обратная дорога оказалась куда длиннее, будто Явь и впрямь разбухла, разрослась во все стороны. Не только ночь, а и утро пропало бесследно. Солнце поднялось в зенит, затем опустилось. Лишь когда снова забрезжил рассвет, Святобор добрел до родного крыльца. Занес ногу над первой ступенькой — дверь распахнулась. Девана вылетела навстречу, повисла на шее.

— Миленький мой, вернулся! Я знала, что ты не пропал!

Всхлипнула. У Святобора тоже в глазах защипало.

— Да что я… ты-то как, цела? Что с миром творится?

— Много чего. Я Навь спалила.

— Как?! — Святобор охнул, отстранился невольно.

— Дотла, со всеми потрохами — чтобы ты от меня туда не сбежал. Я все знаю, не оправдывайся! Желя получила по заслугам, с лихвой — провалилась в реальности низшего уровня, как ее оттуда вытащить, сам ЧернБог не знает. А у сестры ее Карны нервный срыв, ушла в непроявленность на веки вечные.

С каждой новой фразой жены Святобору становилось страшнее и страшнее:

— Тебя… накажут за это?

Девана, наоборот, успокаивалась:

— Ага. Уже наказали. Присудили к медленной смерти с предварительной изоляцией. Чтобы осознала свой проступок, так сказать. Но на этот приговор можно и по-иному взглянуть, верно? Мы получили длинную жизнь и полную свободу — в пределах этого мира. Навь ведь не просто сгорела. Сквозь прореху, что я проделала, выплеснулась ее остаточная ноосфера. Образовался такой потенциал возвышения, что любые эксперименты с разумными теперь опасны для Прави. Поэтому Конклав изолировал Явь от пространств высших порядков. Никаких «богов» впредь, этот мир будет принадлежать исключительно людям.

— Так нету людей, померли все!