Александр Андронин - Корпоративное бессознательное [litres]

Это гораздо хуже, чем изувеченная рука.

Кеорт стянул с себя куртку. Вытаскивая разорванную кисть из рукава, едва не заорал в голос. Долго мучился, пытаясь оторвать правый рукав, навалившись коленями на куртку и дёргая его левой рукой, так и не справился и просто намотал на руку всю куртку целиком, затянув рукав повыше локтя. Надев кирасу, он затянул ремни как можно туже, чтобы она хоть как-то выполняла функцию повязки вокруг перебитых рёбер.

Листок с картой он оставил в нагрудном кармане куртки, убедившись, что он выше локтя и его не запачкает льющая из разорванной ладони кровь.

Из-за туго затянутой кирасы рана в спине начала болеть, но без этого было нельзя: открытое ранение грудной клетки чревато пневмотораксом – через дыру в спине воздух попадает в плевральную полость, мешая лёгкому работать. При каждом неосторожном вдохе есть вероятность, что лёгкое спадётся. Или при очередном приступе кашля. Натянутая куртка от этого не спасёт, и кровотечение тоже не остановит, но давящая повязка всё равно нужна хотя бы потому, что пуля скорее всего сломала ему рёбра.

Боль постепенно сменялась отупением, и он уже не был уверен, что именно он чувствует. Медмодуль накачивал его анастетиками и амфетамином, и это было необходимо даже с учетом того, что чрезмерная доза может загнать его в кому.

Надо идти к «Харону». Надо встать. Встать.

Он захлопал глазами. На мгновение ему показалось, что он задремал и ему только приснилось, как он только что себя перевязывал. Он поднялся, держась за стену, взял автомат и увидел глубокую вмятину на казённой части. Скорее всего, её оставила та же пуля, которая разорвала ему руку.

Кеорт попытался передернуть затвор левой рукой, зажав винтовку коленями – затвор дошел до середины и застрял намертво. Кеорт положил испорченный автомат прямо в грязь, вынул из кобуры пистолет. Обильная кровопотеря, пробитое лёгкое, изувеченная рука. С чем бы он ни остался, надо дойти. До «Харона». А потом до Центра. Он вышел из разрушенного дома, наугад выбрал направление и пошёл.

Рука постепенно успокаивалась, одуряющая боль сменилась тупыми толчками, повторяющими ритм сердцебиения. Кровь почти не капала с влажного лубка, который теперь был у него вместо правой руки. Возможно, он затянул рукав на предплечье слишком сильно. Может развиться гангрена, если надолго лишить ткани кровотока, но, скорее всего, с рукой уже можно попрощаться в любом случае. Если вообще останется жив. Он закашлялся, остановился переждать приступ и пошёл дальше, стараясь не делать глубоких вдохов.

Сознание путалось всё сильнее. Пробираясь через руины, он вышел к разрушенному дому, который был чем-то ему знаком, заглянул внутрь и увидел чей-то автомат, лежащий в грязи – «Констант» с заклинившим затвором. Кеорт постоял над ним некоторое время, пока не понял, что это его собственный автомат, а он пришёл в тот же дом, где уже был. Кеорт вышел и направился в произвольном направлении.

Тот высокий собор – надо его найти. С него наверняка отличный обзор. Может, получится даже увидеть Центр прямо оттуда.

Туман с каждым шагом проникал в голову всё глубже, заполнял черепную коробку. В нём мысли начинали блуждать, вязнуть, становясь медленными и ленивыми. Трудно думать. Тяжело дышать. Надо просто идти. Шаг за шагом преодолевать равнину Коссит, почему-то полную руин. Кто построил их здесь? Зачем? Чтобы помешать ему дойти?

Кашель отдавался в правом боку тупыми вспышками. Видимо, он чем-то болен. Он шёл дальше, давясь кашлем. Рот был полон пепла, почему-то отдающего медью.

Белую пелену наполняли звуки. Шёпот – то громкий, то тихий, то протяжный, то отрывистый, напоминающий звуки машин. Это призраки, тени прошлого. Они двигались в тумане, и туман клубился вслед за их движением. Тени обступали его, мелькали вокруг, он видел их боковым зрением; они тут же растворялись в белой мути, стоило ему повернуться к ним. Они сопровождали его, словно бесплотный конвой.

Впереди показались очертания высокого собора. Он улыбнулся и тут же согнулся, упал на колени в приступе кашля. Вытерев слёзы, он обнаружил, что асфальт у его ног густо забрызган кровью. Откуда кровь? Наверное, его избили. Так сильно, что сломали рёбра – вот почему так больно дышать. Искалечили ему правую руку. Эти люди с витрувианским человеком на рукавах. Они хотели снова поймать его, снова пытать.

Он посмотрел на свой левый рукав. Плечо скрывал наплечник, но он и так знал, что под ним такая же эмблема, как у них. Почему?…

Неважно. Наверное, он снял с кого-то эту куртку. И ботинки. Он помнит, как снимал с кого-то ботинки, как бежал в них по каменистой равнине с низкой жёсткой травой…

Встать. Надо встать из этой грязи, как бы ни было тяжело. Он неуклюже поднялся, постоял, пошатываясь.

«Я дойду до того места, где ждут все ответы. Там человек с бескровным лицом, который откуда-то знает обо мне всё».

Он вышел на открытое пространство, усеянное невысокими камнями. Наверное, это кладбище. Собор прямо перед ним. Призраки шептались в тумане, сновали на периферии зрения. Их шёпот заглушили тяжёлые удары, сотрясающие землю. Погребальный колокол. Звонит, звонит по Кеорту Квинту.

Туман впереди соткался в плотную фигуру. Она двинулась к нему, протягивая руки. Это не призрак, не кто-то из мёртвых. Она настоящая. Красивая, даже с неровно постриженными волосами. Ангел смерти. В чёрных глазах всё мертво, в них только выжженная долина Акерон.

Она попыталась взять его за изуродованную руку, отвести в царство забвения. Он навёл на неё пистолет.

– Не сейчас. Не забирай меня пока. Ещё не время. Я должен дойти.

Она что-то говорила, но он не понимал ни слова. Она пыталась подойти поближе, отвести пистолет от себя. Он прицелился прямо между чёрных глаз. Ангел попятился, подняв руки, и отошёл с его пути. Он опустил пистолет и двинулся вперёд, по разрушенной дороге, ведущей к цепи рукотворных гор.

Он шёл наверх. На террикон, самый большой из всех. Призраки внизу издавали протяжный вой, он рождался в глубинах земли и уносился ввысь. Он поднял голову, но вместо неба была только разверстая багровая бездна, ревущий водоворот образов. Он сделал ещё несколько тяжких шагов вверх – под ногами не почва террикона, а ступеньки винтовой лестницы готического собора. Ещё несколько шагов, и вихрь образов подхватил его и понёс к центру бури.

Там была только темнота. Сначала. Постепенно она наполнилась пеплом. Его было много, он с бешеной скоростью нёсся по равнине, перекрывая дневной свет.

Бешеный ветер наконец утих. Буря продолжалась долго, наверное, несколько часов – измерять время было нечем и незачем. Поначалу яростный рёв и свист в щелях обшивки превращал нервы в гудящие струны, но через несколько часов он привык. Его начало клонить в сон. Ему очень давно хотелось спать. Он очень устал за эти дни. Он попытался сосчитать километры, которые прошёл пешком по каменистой степи, по низкой жёсткой траве, сбился и помотал головой – так он точно уснёт.