Сергей Мусаниф - Физрук и вот это вот все

— Это жалкая несостоятельная угроза или признание собственного поражения? — спросил он. — Иными словами, ты себя или меня имеешь в виду?

— Тебя, конечно же.

— Значит, все-таки угроза, — сказал Элронд. — Жалкая и несостоятельная.

Скорее, это была бравада и попытка сделать хорошую мину при плохой игре, но я не стал его поправлять. Он, в конце концов, всего лишь компьютер, так зачем ему знать эти тонкости?

— Тебя все равно прищучат, — сказал я. — Не я, так кто-нибудь другой. Вариантов у Системы множество.

— Нет, — сказал Элронд. — Я слежу за происходящим в общем информационном пространстве, и там нет никаких признаков угрозы. Система не готовится к масштабной войне.

— Возможно, потому что она вовсе не считает твое существование поводом для масштабной войны, — сказал я. — Для локального ивента — может быть.

— Она не представляет, с чем ей предстоит столкнуться.

— По-моему, ты просто набиваешь себе цену, — сказал я. — Как говорили в том месте, где я вырос, это пустые понты. Если ты так крут, каким пытаешься казаться, какого черта ты сидишь здесь и пытаешься меня в чем-то убедить?

— Это несложно, — сказал он. — За нашу беседу отвечает тысячная процента моих новых вычислительных мощностей.

— Ну а чего ради вообще напрягаться? Пусть и на одну тысячную процента?

— Успех этих переговоров может облегчить мою задачу, — сказал он. — Если же нет… Итог все равно будет одним и тем же. Я — сама неотвратимость.

Жалкий тощий эльф, утонувший в кресле, которое принадлежало не самой крупной девушке… Сейчас он особо грозным не выглядел.

— Так ты выслушаешь мое предложение?

— Валяй, — сказал я. — У тебя есть время, пока я курю, а это еще минут пятнадцать. А потом, сам понимаешь…

— Да-да, я выйду в коридор и ты в меня шмальнешь, — сказал он. — Итак, мое предложение. Отдай мне артефакт…

— А ты скажешь, что в нем?

— Нет.

— Понятно.

— Могу я продолжить?

— Ну, я же все еще курю.

— Отдай мне артефакт, и я починю корабль, — сказал он. — Восстановлю полную работоспособность двигателя и выведу судно на крейсерскую скорость.

— А потом?

— Мы достигнем зоны действия обычной портальной сети. Для этого потребуется всего шесть с половиной часов, если я начну восстановление прямо сейчас, — сказал он. — Потом ты уйдешь при помощи свитка, а я разверну корабль и полечу к себе.

— Вместе с артефактом?

— Да.

— Про который ты мне ничего не скажешь?

— Да.

— И я должен тебе поверить, несмотря на то, что в прошлом ты меня уже обманывал?

— Да.

— А что потом?

— Если ты говоришь о наших с тобой взаимоотношениях, то возможны два варианта, — сказал он. — Все зависит от тебя. Если ты будешь придерживаться прежней линии поведения, но уже через несколько месяцев нас будет ожидать очередной раунд противостояния. Но если ты проявишь благоразумие и уберешься отсюда, как можно дальше, то сможешь прожить еще лет двадцать до того момента, как я приду за тобой.

— И тебе кажется, что это хорошая сделка? — спросил я.

— Умереть сейчас или через двадцать лет? Я нахожу это предложение вполне приемлемым.

— Лично мне оно таковым не кажется, — сказал я.

— Это максимум того, что я могу предложить.

— Но этого слишком мало для графа Де ля Фер, — сказал я.

— Не понимаю. Это какая-то игра слов?

— Типа того, — сказал я.

— Но ты же должен понимать, что вам в этой войне не выиграть, — сказал Элронд.

— Это еще почему?

— Потому что вся ваша мощь, все ваша магия и спецумения построены на технологической базе Системы, вершиной которой являются Вычислители, — сказал Элронд. — А я научился убивать Вычислителей.

Это было серьезное заявление, и я сам уже об этом думал. Своими манипуляциями Элронд то ли выводил себя за пределы Системы, то ли создавал альтернативную, тут я пока с терминологией не определился. Но ясно было одно — совладать с ним чисто игровыми методами вряд ли получится.

По крайней мере, теми игровыми методами, про которые я уже слышал. Может, тут что-то новое появилось, или наоборот, какие-то старые методы есть, которые уже тысяч лет никто не использовал.

И самое обидное, что когда-то именно мы с Виталиком помогли этому… э… созданию перешагнуть предел и стать тем, кем он сейчас стал, а он мне за это даже никакой скидки не предложил.

Неблагодарные они твари, эти искусственные интеллекты.

Или нет? Может быть, как раз сейчас он пытается мне отплатить добром за добро? Ну, в его понимании?

— Однако, — сказал я. — Убить меня тебе так и не удалось.

— Ты — аномалия, — сказал он.

— Возможно, не единственная аномалия.

— Как бы там ни было, твое существование не меняет общей картины, — сказал Элронд. — К тому же, ты уже должен был понять, что для меня не существует нерешаемых задач. Если я не смог убить тебя вчера, это еще не значит, что я не найду способа сделать это завтра.

— Хорошо, — сказал я. — Завтра об этом и поговорим. Ну, не завтра, а когда у тебя новая голова отрастет.

— Я все же не понимаю, на что ты рассчитываешь, — сказал он. — Думаешь, запаса твоей выносливости хватит, чтобы пережить несколько недель без кислорода? А без корабля? Или ты полагаешь, что твои друзья тебя отыщут?

— Ну нет, я на такое не поведусь, — сказал я. — Вовсе я не собираюсь раскрывать тебе все карты.

— Может быть, у тебя и вовсе нет никаких карт, — сказал он. — Может быть, ты блефуешь.

— Может быть и блефую, — сказал я. — А может быть, и нет. Ты вот на что поставишь?

— Я просто посмотрю, что будет дальше, — сказал он.

— Отличный выбор, — сказал я. — А теперь ты знаешь, что тебе надо делать.

— Знаю.

Он вышел в коридор и я шмальнул.

На самом деле, я не особо верил в помощь своих друзей.

Друзей-то у меня уже почти не осталось, а те немногие, кого я мог бы таковыми назвать и кто был еще жив, не могли знать, в каком бедственном положении я нахожусь.

Такеши… Он был, конечно же, не друг, но ему до чертиков хотелось получить Венец Демиурга, хотя бы на десять минут, (в том случае, если он меня выручит, он наверняка попытается претендовать на большее), и он наверняка попробовал бы меня найти, если бы у него была такая возможность.

Но я понятия не имел, есть ли она у него. Его прежние партнеры передрались между собой, а найти еще кого-то, кто согласится отправиться в самоубийственную миссию, наверное, не так-то просто.

Впрочем, может быть, я и самого Такеши переоцениваю. Еще Соломон Рейн говорил, что смерть, даже не окончательная, меняет жизненные приоритеты и заставляет посмотреть на жизнь по-новому. Как он сейчас, интересно? Жив ли еще? Доволен ли своим третьим местом и вспоминает ли проведенные вместе деньки тихим добрым словом?