Сергей Мусаниф - Физрук и вот это вот все

— Я что-то там слышал о полной бессмысленности всяческих фортификационных сооружений, — заметил я. — Причем, совсем недавно.

— Фортификация фортификации рознь, — сказал Магистр. — И, сделай одолжение, хотя бы на пару минут перестань во мне сомневаться и поверь в то, что я знаю, что делаю.

— Самые большие, сука, проблемы как раз после таких слов и возникают, — сказал Виталик.

Транспортных средств хватило на два кольца, между которых осталась пара метров свободного пространства. Чуть ли не в каждом втором кузове пикапа или грузовика стояло по крупнокалиберному пулемету.

— Когда все начнется, нашей главной задачей будет тянуть время, — сказал Магистр. — Выигрывая его для нашей основной атакующей силы — Гарри и Брюса. Совершенно неважно, сколько статистов Пожирателя мы намолотим в реальном мире, потому что у него их почти бесконечный запас, и так нам в этой войне не победить.

— Кстати об этом, — сказал Виталик. — А когда все уже начнется, к хренам? Меня стращали, что я попаду на страшнейшую в моей и так страшной жизни бойню, а ты только и делаем, что языками треплем.

— Да вот прямо сейчас и начнется, — сказал Магистр, наблюдая, как техасцы занимают свои огневые позиции, а в прерии оседает поднятая их машинами пыль.

Брюс вышел из своей палатки, сдержанно кивнул всем присутствующим, прошел в центр платформы и снова уселся там в позу лотоса.

Гарри запрыгнул на платформу и присоединился к нему. Я не сомневаюсь, что тело британского спецагента могло гнуться под немыслимыми для обычного человека углами, но Гарри не стал завязывать ноги узлом и остался стоять.

— Ну, тут уж кто как привык, — прокомментировал это Магистр, выудил из кармана пульт управления и нажал на нем несколько кнопок.

Платформа без звука и любых намеков на вибрацию взмыла в воздух и зависла на высоте около полутора метров от земли. Мгновением спустя ее накрыло куполов силового поля. Еще чуть позже Магистр добавил к нему Сферу Отрицания и двуслойный магический щит, способный впитать в себя столько урона, сколько и заклинание класса «армагеддон» за один раз не нанесет.

Фигуры наших астральных бойцов потускнели и слегка потеряли в резкости, но я увидел, как Гарри чисто символически шагнул влево и снова застыл.

Силуют Брюса оставался неподвижен.

— Они начали, — констатировал Магистр.

— А как мы узнаем, что они, сука, закончили? — поинтересовался Виталик.

— Если они победят, то они сами нам об этом расскажут, — ответил Магистр.

— А если они проиграют?

— Тогда они умрут.

Вот так, просто и буднично, без пафосных и воодушевляющих речей о бессмертии и славе, которая останется в веках, без бравурных маршей, сияющих надраенной медью оркестров и долгих клятв в вечной стойкости, мы и вступили в очередной раунд войны с Пожирателем Миров.

Хотелось бы верить, что в последний.

Как говорил мой старик-отец, ожидание драки хуже самой драки. Лучше честно получить по зубам и копить деньги на стоматолога, чем трястись в ожидании этого дня.

Я сверился с встроенным интерфейсом. С тех пор, как Магистр накрыл летающую платформу Сферой Отрицания, прошло уже десять минут.

Ничего не происходило.

Все также палило Солнце, ветер все также гонял по прериям шары перекати-поля, техасцы терпеливо лежали на своих огневых позициях, Магистр где-то раздобыл короткий окурок сигары и пытался его раскурить, чуть не обжигая губы. Для полного погружения не хватало только музыки Энио Морриконе.

— Не хватает музыки Энио Морриконе, — заметил я.

— Мне больше Ганс, сука, Циммер нравится, — сказал Виталик.

— А он разве писал для вестернов?

— А кого это вообще волнует, к хренам? — поинтересовался Виталик. — Слышь, доцент, ты уверен, что все идет, как надо?

— Уверен, — отозвался Магистр. — И называй меня Мессиром.

— Ага, обязательно, — пообещал Виталик.

Мы стояли, напряженно вглядываясь вдаль.

Время шло.

А мы стояли.

А время шло.

— Хорошо, сука, стоим, — сказал Виталик. — Слушайте, а может быть, это хороший знак? Может, они его уже урыли там, астральные наши, сука, бойцы? Может быть, прикопали его к хренам, так что он и пикнуть не успел?

— Нет, — Магистр таки перестал мучать несчастный окурок и выплюнул его на землю. — Я получаю сообщения по своим каналам, наши союзники уже вступили с ним в бой в местах его высадки.

— И куда ты их получаешь? — поинтересовался Виталик.

— В голову, — сказал Магистр.

— А почему у нас так тихо?

— Это нормально, — сказал Магистр. — Он ищет, откуда по нему был нанесен удар, но еще не нашел. Как найдет, вечер тут же перестанет быть томным.

Я еще раз сверился с интерфейсом, было три часа дня. Вполне возможно, что до вечера мы и не доживем.

Время продолжало идти.

Мы продолжали стоять.

— Не люблю такую войну, — сказал Виталик. — Не зрелищно как-то. Экшена не хватает.

— Зато саспенса — хоть лопатой кидай, — сказал Магистр.

— Так то не это, — глубокомысленно сказал Виталик и не менее веско припечатал. — К хренам.

— Ты кем при жизни был, ковбой? — спросил Магистр.

— Маршрутку, сука, водил, — тяжело вздохнул Виталик. — Разве не очевидно?

Мы стояли.

Время шло.

Двадцать минут.

— Нам бы еще двоих, — сказал Виталик. — Могли бы великолепную семерку тут закосплеить, к хренам. Азиат у нас уже есть, так что желательно индейца и негра.

— Ты в курсе, что там почти все померли? — спросил я.

— Проблемы индейцев и негров меня мало интересуют, — сказал Виталик.

— В новой версии как раз они-то и выжили, — сказал я.

— Поэтому я и не смотрю новые версии, — сказал Виталик. — То у них терминатор шторы шьет, то предатор с алиеном спаривается, а то и вовсе Джек Воробей — баба.

— Капитан Джек Воробей, — машинально поправил я. — И это как раз снять не успели.

— Хоть какая-то польза от вашей Системы, — сказал Виталик.

— Если бы не Система, ты бы сейчас лежал в земле, — заметил Магистр.

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, — сказал Виталик. — Помереть не страшно. Страшно, если потом тебя в экранизации какой-нибудь Козловский сыграет.

— Не твой типаж, — сказал я. — Ростом не вышел.

— А кто вышел-то, к хренам?

— Не знаю, — сказал я. — Пока в голову только Киркоров приходит.

— Не, — сказал Виталик. — Киркоров мне не нравится. Слащавый он какой-то, весь подкрашенный, подпудренный… Одно слово — румын.

— Так он болгарин, — сказал Магистр.

— Да? А какая разница? И как ты, чудище инопланетное вообще в наших родных чудищах разбираешься?

— У меня феноменальная память на всякую чепуху, — сказал Магистр.

— Может быть, пока тебе ее не отшибло и у нас минутка свободная выдалась, мы о делах поговорим? — спросил я.