Сергей Эрленеков - Сказ о Степане-Стрелке

(Мир Земля-1, 1 Cентября 2022 года/Мир Земля 1145/ZXV17, 29 Октября 1941 года)

Лейтенант Нечипорук, сидел за своим столом из не строганных досок, накрытым плащ-палаткой и дремал, подперев голову громадной волосатой ручищей. Блиндаж, выделенный особому отделу, освещался только сильно коптящей лампой, сделанной из снарядной гильзы. На стенах висели плащи, телогрейка самого лейтенанта, пара автоматов с характерными дисковыми магазинами. Еще был большой зеленый деревянный ящик, сейчас прикрытый. Он использовался как шкаф для документов. В углу тихо потрескивала угольками печка-буржуйка. Топили ее сухими досками от ящиков, из под тех же артиллерийских снарядов. Вот чего на войне было много, так это ящиков от боеприпасов, медикаментов, оружия и прочего имущество. Все блиндажи этим хламом топятся, и до сих пор все не извели. У этих досок есть одно большое преимущество, они не дымят, поэтому днем трубу такой печки не засечешь. Но легкий запах сгоревшей краски, казалось, уже въелся в самую душу. Дремать лейтенанту не мешало даже легкое вздрагивание блиндажа. От близких разрывов снарядов надежно защищали три наката бревен. А к возможности прямого попадания уже привыкли, как и к комарам, вечному, холоду и окопной грязи и постоянной вони. Вони давно немытых тел, сгоревших пороха и махорки, запашку от начавших разлагаться тел на поле боя. Человек ко всему привыкает.

А лейтенант устал, сильно устал. Ведь враг не дремал, немецких диверсантов выявляли почти каждый день. Лезли и по воздуху, и по земле, и, даже, по воде. Хотя там холод страшенный. И нет, он не занимался пытками и прочими зверствами. Несмотря на звероватую внешность, Лейтенант имел два высших образования двух университетов, Киевского, и Московского Военного Училища СА. Московское военное, приравнивалось к университету. Правда, неофициально. Таланты будущего лейтенанта были замечены куратором из НКВД, и прямо перед выпуском ему сделали предложение. Больше года его натаскивали строгие, а иногда жестокие инструктора, а потом началась война. И вот тут то и раскрылся его талант дознавателя. Никакого физического воздействия, а вот умение так влезть в душу собеседника, проникнуть ему под кожу, заставить признаться в том, что он совершил плохого даже в далеком детстве. Сознаться в первых подглядываниях за девочками в бане, и прочем разном. Как справедливо считал Афанасий Сергеевич Нечипорук, невиновных людей не бывает. Но не каждая вина была требующей наказания, а некоторая имела быть толь с точки зрения морали общества и не подлежала уголовному преследованию. Такие признания он коллекционировал только с точки зрения дознавательского искусства. А вот выявление подготовленных диверсантов, это вызов, это тяжелая работа, выматывающая похуже целого дня на полигоне.

Внезапно лейтенант почти подпрыгнул на стуле, и чуть не упустил в штаны. Он сам себя считал крупным мужчиной, а в сочетании с красивой, всегда ухоженной формой и внешностью, это имело сногсшибательный эффект, особенно, на молоденьких самочек, хм… и не молоденьких тоже. Но в этот момент он почувствовал себя маленьким и беспомощным. Незнакомое, и ужасно неприятное чувство. В чем была причина, в огромном мужике, что сидел напротив него на довольно прочной деревянной лавке, но под весом незнакомца, лавка прогибалась и жалобно потрескивала. Копна нечесаных рыжих волос, буйная непокорная рыжая борода до самых глаз. Поверх волос немецкая каска с небольшими рожками*, отчего создавалась ассоциация с древним викингом. Одет он был в немецкую же егерскую куртку, а между ног стоял пулемет с магазином-банкой. Но по сравнению с мужиком, пулемет казался детской мелкашкой. Рядом с мужиком стоял безразмерный сидор, по-видимому, сделанный из большого картофельного мешка. Тот, что кем-то метко был назван «мечта оккупанта». Здоровяк иронично смотрел на беспокойно озирающегося особиста. Лейтенант потер, глаза рукой, но галлюцинация не исчезала, он постучал ладонью по голове, было больно, но мужик все равно сидел и ухмылялся в бороду. Тогда он посмотрел на выход и хотел позвать охрану

— Да живы они, не сумлевайся, так, поспят чутка, минут с сорок, — это он про двух часовых, которые, не успев поднять тревогу, заснули от тычка пальцем в сонную артерию, вот тут-то и пригодились знания, полученные от профессии «Убийца».

— Ты, хто, мужик! — Просипел Нечипорук.

— Я-то, я Стяпан, можно Стяпан Пятрович, а можно рядовой Цвятков, я не обижусь, — у мужика был забавный, деревенский, выговор.

— Ты как тут оказался? — спросил особист, лихорадочно думая, как добраться до пояса с кобурой висевшего на стене.

— Я, пряшел, командир послал, я и пряшел. А чаго бы не пряйти, коля хорошия люди просют.

От такого спича лейтенант даже замер, не зная, что сказать. Еще бы, минуя все круги охраны, окопы с солдатами, патрули войск НКВД, в командный блиндаж, вламывается гигантский мужик в НЕМЕЦКОЙ форме, и с немецким же оружием, и никто, никто ничего не заметил. Но все же, собравшись с мыслями спросил:

— А кто твой командир?

— Мой-то, так это, Михайло Федорович, его зовут! Хороший командир, строгай, но справядливай! Как, иной раз глянет, так ажно все поджилочки трясутся, и сразу хочется фуражку носить и строем ходить, по стойке смирно, ага, и сапоги чистить на ночь, чтоб, значится, с утра на свежую голову одявать. — Нечипорук почувствовал, как у него дернулся глаз.

— Ты понятнее говори, — беспомощно проговорил лейтенант, — кто таков, откуда, все в общем!

— Дык, а я знаю откуль ён взялси, колонну с пенными отбили у немчуры то, а ён тама и был. А потом как гаркнет, полковник я, Орлов Михайло Фёдорович, и таперича я вам командир и отец родной, командовать вами, значица, буду! И как закомандовал, как закомандовал, минутки свободной не стало, ни нам, ни фрицам. Орел — от какой у нас, значица, командир. — У Афанасия поочередно задергались оба глаза, не осталось незамеченным странным мужиком.

— Эк, у тебя служивый рожу то перекосило, нако вот сивухи глотни, хранцузская, говорят, но по мне сивуха сивухой, и клопами пахнет. — После чего здоровяк схватил лейтенанта за шею, достал флягу и залил прямо в глотку больше полулитра элитного французского коньяка.

Это Афанасий знал точно, однажды заказывал полста граммов «Мартеля», в ресторане «Астория» в Москве. Ужин там встал на ползарплаты, и еще ползарплаты ушло на эту стопку коньяка. Немного отдышавшись, особист вспомнил, что несколько месяцев назад, по всем войскам НКВД распространили циркуляр, в котором говорили, что пропал без вести командир особой бригады НКВД, отражая прорыв немецкой танковой группы. А потом стало вдруг полегче отражать атаки на минском участке фронта, и поползли слухи, в основном от «языков», что кто-то активно «резвится» на коммуникациях Вермахта. И вот ту-то и всплыла информация о полковнике. Оказывается он, если это правда, конечно, организовал партизанский отряд, и активно помогает армии из-за линии фронта. Это однозначно не его уровень, надо штаб армии информировать. О чем он и сообщил бородачу. Тот нисколько не огорчился: