Александр Волков - Цепи грешника

Маша была Проклятой. И я знал, что ей завладели посторонние силы. Она бы никогда не поставила свою жизнь выше жизни других, не стала бы атаковать беззащитных. Маленькая крупица разочарования и руины разрушенной мечты стали дорогой для невидимых демонов, захвативших хрупкую человеческую душу.

— Ты лицемер, Андрей, — ухмыльнулась Маша, свесив руки плетьми, и распустив крылья. За ее спиной клубилась черная энергия. — Боишься меня тронуть, да? А сам хотел бросить умирать в лесу, когда я тебя нашла…. Бросил меня одну ради выгоды, и из-за этого я оказалась здесь! По твоей вине! Ты отнял у меня всё! — свирепо крикнула Маша, а затем прорычала сквозь зубы: — смотри, кто здесь, — она указала на тело горожанки.

У Машиных ног лежала моя мама. Мертвая, с лишенным осмысленности взглядом, с разорванным горлом, и я замер, затаив дыхание. Понятно, что провокация, понятно, что иллюзия, и мама никак не могла попасть сюда, но гнев застлал мне глаза.

— Плакса, — ухмыльнулась Маша, увидев мои слезы.

Я безумно улыбнулся, и взглянул на Машу с ненавистью.

— Ты меня провоцировать вздумала, сука? — проговорил я злобно, и губы мои задрожали. Я стал Мортусом. — Кем бы ты ни была тварь, это не Маша. И ничто не помешает оторвать тебе голову. Как ты посмела вмешать мою мать!? Как посмела?!

Я распустил крылья, меня охватило языком фиолетового пламени, и позади появился диск. Тряпичные навесы над торговыми лавками сорвало порывом ветра, камни задрожали, будто началось землетрясение, а люди бросились наутек.

Маша атаковала их. Взмахнула рукой и ударила в беглецов струями раскаленной лавы, но я отразил атаку. Зашумел диск, лава взорвалась и покрыла стены горячими брызгами.

Я изменился до неузнаваемости. На пальцах выросли длинные когти, руки стали костлявыми, а кожа черной, как зала. Кончиком языка я скользнул по острым зубам, выросшим у меня во рту в два ряда, вместо собачьей челюсти.

— Остановись! — крикнул я, и со слезами на щеках рванул к Маше, со всей силы впечатав кулак ей в скулу. Не хотел применять магию. Не хотел убивать ее. Надеялся вытащить, хоть и был зол. Кулак взорвался кровавыми брызгами и обломками костей, а Маша лишь отвернула голову. Удар показался мне крайне мощным — волной спрессованного воздуха ближайшие здания смело с фундаментов, а от звонкого шлепка заложило уши.

Но я не чувствовал боли. Отскочил назад, увидев, что переломанные пальцы торчали в разные стороны, но отступать не собирался. Это не та Маша. Не та счастливая девушка, которую я фотографировал на фоне Гундоровки. Не тот человек, которого я любил.

Иногда мы тянемся к призракам прошлого, но не понимаем, насколько сильно меняются люди и их характеры. Те, с кем пять лет назад было хорошо, в настоящем способны оказаться невыносимыми.

Я понимал, что Маша не виновата, понимал, что это не она, но не собирался допустить бойню.

Маша бросилась на меня как оголтелая, преломив звуковой барьер и мчась на острие конусообразного белого следа. В воздух вздернуло мелкий мусор и товары, лежавшие на прилавках. На щеке Маши краснели брызги моей крови, а взгляд источал демоническую ярость. Она вцепилась мне в шею, кадык под давлением ее ладоней хрустнул будто сухая палка, и меня стошнило кровью.

Ни глотнуть, ни вдохнуть не получалось. Перед глазами темнело. Еще бы чуть-чуть, и стучавшая в висках кровь разорвала бы вены.

Маша подняла меня в воздух, а затем рванула вперед, и пробила мной толстый сталактит. Каменными гранями мне изрезало тело, но я не успел удивиться тому, что выжил. Не удавалось применить магию. Удушье лишило меня возможности сконцентрироваться, хоть как-то сфокусировать мысли на защите или нападении.

Я оказался беспомощным, потому что боялся убить ее.

Моей спиной проломили самый мощный сталактит в Скиде. Тот, который держал Слезу Антерры. Опорные столбы под ней с треском разломились, и Слеза Антерры рухнула на толпу. Предсмертные крики, огромное облако пыли, и оглушительный каменный грохот.

Маша швырнула меня в жилой квартал. Я снес несколько домов и пропахал лицом двадцать метров каменной породы прежде чем остановился.

Мне удалось перевернуться на спину, и лучше бы я не видел своего тела. На руках открытые переломы, разорванные крылья тряпками лежали по сторонам, а колени вывернуло под неестественным углом.

Добивать она не стала.

— Пока ты мне не интересен, — мрачно произнесла Маша, мерно размахивая крыльями. — Но мы еще увидимся. Беззащитную жертву скучно душить.

Маша рванула вверх, и пробила потолок, будто пушечное ядро. Огромные камни падали на Скид, и веселая музыка сменилась жуткой мелодией боли. Люди кричали, искали родных, и пытались по осколкам собрать остатки своей жизни. Они бродили по руинам, разгребая завалы, и вытаскивая изувеченных пострадавших из-под камней.

Неподалеку проковыляла шокированная девушка, в грязной и пыльной одежде. Взгляд у нее был блуждавший. Она не понимала, что осталась без руки. Из обрубка кровь хлестала фонтаном, но девушка будто не замечала увечья, и звала кого-то:

— Милый, — говорила она севшим голосом. — Где ты…. Я потерялась…. — она рассеянно подобрала чью-то руку, и побрела в переулок, видимо надеясь заменить ею свою.

Я не мог смотреть на это без слез.

Где я оступился? Что не заметил? Почему не получилось предположить, что Маша сойдет с ума? Почему я не догадался, что темная магия ангелов могла сделать с ней такое?

Смутно помню, но вскоре на улице показались два музыканта, охранявших вход в Слезу Антерры.

— Что это за тварь? — изумленно спросил музыкант, глядя на меня.

— Это Андарий. Галахад сказал, что его нужно…. Быстрее! Он вот-вот помрет!

И они подхватили меня за переломанные руки, потащили по запустелым улицам, из которых вымело безоблачное счастье. Я видел рыдавших людей, видел обломки торговых лавок, видел руины жилых кварталов, над которыми плакали те, кто потерял близких.

Все хорошее когда-нибудь кончается.

Я потерял сознание, и думал, что проснуться мне не суждено.

Пусть покои Галахада и защищены толстыми стенами, отборная ругань и крики из коридоров слышались прекрасно. Кто-то носился, командовал, пытался удобнее распределить раненых в крепости. Хоть Слеза Антерры рухнула — ей удалось уцелеть. Прочности, все же, ей было не занимать.

Очнулся я на рабочем столе Галахада, скрюченный, с переломанными костями и ужасной болью в изувеченных конечностях. Мортус покинул меня, и потому я испытывал боль до невыносимого человеческую. Выть от нее хотелось, но не выходило — сломанный кадык мешал, и казалось, мне в шею по самую рукоятку вогнали раскаленный нож.

— Играйте «Балладу без боли!» — приказал Галахад. Он сорвал со стены карту, и достал из небольшого хранилища черный плащ из дорогой ткани. — Будет очень больно, — Галахад обратился ко мне. — Главное не вырубайся!