Юрий Иванович - Принцесса Звездного престола (Тетралогия) [litres]

После провала операции по моему захвату на Датарге Горгону срочно перебросили руководить сетью агентов на Оилтоне. Указание устроить засаду на квартире, где чуть не погорел Ульрих, опять-таки поступило откуда-то сверху. Даже Де Ло Кле сомневался в правдивости этой информации. Потому-то и не держали весь район в постоянном оцеплении. На наше, и особенно мое, счастье. Со временем я вполне смогу вычислить всех людей, которые могли знать об этой квартире, а их будет не так уж много. Весьма перспективная ниточка, чтобы по ней добраться до нашего главного врага. Но это я сделаю потом, если вопрос останется актуальным.

Еще от одной из своих головных болей я так и не смог избавиться. Да и Горгона не являлась панацеей при всей своей ценности и не могла знать всего. А высказываемые в безвольном состоянии предположения не подходят. И вообще, на допросах с помощью домутила отвечают только на правильно поставленные вопросы. А жаль… так как меня очень интересовало, кто же из крупных фигур в нашей империи помогал или помогает сейчас моусовской разведке. Или, что более вероятно, их весьма богатому покровителю. Кто прекрасно знал расположение дворца, мои привычки, расписание императора и массу других не менее важных секретов? Кто эта сволочь, что так глубоко и коварно влезла в сердце Оилтонской империи?

Пленная, увы, этого не знала. К большому нашему огорчению… Конкретный виновник сразу бы упростил положение и разрядил ситуацию. А так… Предателем мог быть кто угодно… Вплоть до меня и… Патрисии. Хотя уже то, что на нее не указывалось ни прямо, ни косвенно, внушало определенные благие мысли. И подспудную уверенность в завтрашнем дне.

Закончили допрос мы поздней ночью. Хоть желание продолжать интересный диалог не пропало. Но воздействие домутила после десяти часов непрерывного применения начинает вести к необратимым последствиям в виде умственного расстройства. И по правилам подследственным полагается отдых не менее сорока восьми часов. Но и так информации хватало с головой. Ее мы обрабатывали до самого утра, отвлекшись лишь на короткое время для разгрузки пилотируемого Шекуном флаера, на котором тот доставил купленные у темных личностей приборы. На коротком совещании мы решили не искать нового места для нашей базы, а обосноваться здесь же. Тем более что пленница нуждалась в постоянном уходе и бдительном присмотре. Хоть для нее и существовал прекрасно оборудованный для подобных целей второй подвал, а губы женщины были заклеены скотчем, но ведь ее нужно будет кормить! А попробуешь освободить прелестный ротик — даже пожалеть не сообразишь… себя!

Перед рассветом я вновь переговорил со всеми, дал новые инструкции и позволил себе и Алоису отдых в несколько часов. Именно столько времени потребовал разбуженный мною Булька на подзарядку электроэнергией. Я бы, конечно, и сон отложил ради экспериментов над сетчаткой глаза, но мой личный риптон сетовал на слабость невосстановившегося организма. Пришлось нам расстаться на это время. Я пристроил Бульку на столе с оголенными проводками, проверил, как Алоис устроил нашу пленницу на более глубоком, самом нижнем подвальном уровне, и только тогда блаженно вытянулся на кровати, чувствуя, как гудят от усталости ноги, а в голове образуется вакуум среди хаоса голосов, лиц, мельтешения света и мыслей, противоречивых планов, мечтаний и размышлений. Проваливаясь в сон, я с мысленной улыбкой отогнал от себя мысль о том, что и ко мне подкрадывается старость. И хорошо бы тоже уйти на пенсию… Путешествовать… Отдыхать… И спать, спать…

Проснулся я от громкого бульканья. Мой товарищ риптон с неистовой энергией подпрыгивал на столе, словно мяч под рукой баскетболиста. Только делал это тяжеловато, как и положено для его пятнадцатикилограммового веса. Присмотревшись к его прыжкам, я так и не понял: то ли он радуется, то ли злится, то ли опять на него какая хворь напала. Но все оказалось намного прозаичнее. Лишь только я положил руку на стол, как Булька ловко по ней прокатился, осел в районе моих плеч и шеи и выдал причину своего поведения:

«Мне захотелось размяться! Энергии теперь вполне хватает, и мне кажется, я смогу допрыгнуть со стола прямо к тебе в кровать!»

«Не стоит этого делать! Я ведь и… испугаться могу!»

«Ну да! Скажи лучше: порвать на кусочки! Я тебя изучил — спросонья ты полагаешься только на инстинкты самосохранения! А они у тебя как у дикого животного…»

«Спасибо! Можешь считать, что ты мне польстил… и порадовал меня своей бодростью и оптимизмом. Теперь-то мы можем заняться приборами? Ты просто не представляешь, в каком временном цейтноте мы находимся!»

«Да? А мне показалось, что это твой обычный режим жизни. И вечно что-то не успевать — нормальное явление».

«Слушай, Булька! — Направляясь в соседнюю комнату, я вспомнил наш недавний разговор. — А давай я тебя и вправду оформлю на воинскую службу? Знаешь, как это здорово будет?!»

«Не понял! К чему бы это?»

«И звание сержанта тебе сразу присвою! Имею полное на то право».

«Танти! Это ж я ради шутки сказал. Оно мне надо? И поспорить я люблю! Попадется какой-нибудь командир-самодур и будет постоянно строить по стойке „смирно“! А то и отжиматься заставит! А я ж инвалид: ни ручек… ни ножек!..»

В моей голове после этого раздалось какое-то странное хлюпанье, и я догадался, что Булька так смеется. Глупая улыбка, признаться, и на моем лице появилась. Лишь только я представил, как фигурка несуразного человечка, когда-то изображенная риптоном, неуклюже делает отжимания. Но постарался оставить последнее слово за собой:

«Действительно! Ты прав! В военные идут только существа решительные, с крепкой волей и со стальным характером. А вот и наши приборы! Смотри, здесь образцы сетчаток глаз. Самых разных, и не только человеческих. Как ты намерен действовать?»

«А ты как думаешь? — Мне показалось, что Булька продолжает смеяться. — Буду действовать со всей решительностью, волевым усердием и несгибаемым характером. Что, кстати, весьма мне присуще! И прошу учесть: тебе будет больно, скучно, неудобно, неприятно, а то и противно. Но, как ты сам недавно высказывался пословицей: назвался груздем, значит, тебе отрежут и ноги, и голову…»

«Да нет! Там говорится: „Полезай в кошелку!“».

«А какая разница? Итог-то от этого не меняется! Груздю — гайка!»

Булька оказался прав. Потому как я ни за что не поверю, что он издевался надо мной специально. И не только надо мной, но и над Алоисом, с которым производились сравнительные эксперименты. И не только над Алоисом, но и над собой в том числе. Потому как за сутки риптон два раза заряжался электричеством по полчаса. И сам страдал от сильной усталости.