Макс Глебов - Кодекс самурая [СИ]

Для меня все эти события шли фоном к решению главной задачи, на которой я, наконец-то, смог сосредоточиться полностью. Поначалу Сталин, Рузвельт и Черчилль отнеслись к моему желанию как можно быстрее разобрать завалы, закрывавшие путь к Лунной базе, с некоторой настороженностью. Мало ли что я там хочу раскопать… Вслух они этого, конечно, не говорили, но некоторые сомнения на их лицах читались.

Мои слова о болтающемся где-то в трудновообразимой дали эсминце мятежников оставались для них только словами. Сержант Кнат тоже не мог выступить независимым свидетелем в силу вполне понятных причин, но настроить «Большую тройку» на нужный лад мне неожиданно помог лейтенант Кри.

Я попросил глав государств поприсутствовать на допросе важного свидетеля. Черчилль не согласился и, сославшись на срочные дела, умотал в Лондон, а Рузвельт и Сталин, немного поколебавшись, все-таки решили поучаствовать.

На допрос я пригласил и товарища Берию. Куда же без него в таком важном деле, да еще и по его профилю? А еще я попросил обеспечить участие в мероприятии двух врачей, советского и американского, и двух недавно выявленных шпионов, не желающих выдавать своих сообщников.

Перед началом допроса я достал из запасов десантного бота несколько порций «болтунчика», перелил их в привычную для местных врачей пробирку и передал двум медикам.

— Это препарат для развязывания языков, — пояснил я заинтересовавшимся докторам. — Одного миллилитра раствора достаточно для того, чтобы в течение получаса пациент с огромным энтузиазмом отвечал на любые вопросы, не просто не пытаясь утаить что-либо от следователя, но и всей душой стремясь не упустить при рассказе даже малейших деталей. Для начала я бы хотел продемонстрировать его действие на людях, заведомо не желающих рассказывать правду.

Товарища Берию уговаривать не пришлось. Столь ценный медикамент вызвал у него живейший интерес и профессиональное возбуждение. Шпионы были немедленно уколоты и подвергнуты снятию показаний. Нужно признать, энтузиазм, с которым они наперебой сдавали своих подельников, впечатлил всех, включая Сталина и Рузвельта.

— А теперь я предлагаю перейти к главному, — я указал рукой на погруженного в медикаментозный сон пациента. — Это лейтенант Кри. Когда-то он честно служил Шестой Республике, но подвергся поражению виртуальным психозом и сейчас искренне считает себя выполняющим учебное задание командования, суть которого сводится к необходимости уничтожить всех нас, как зараженных опасной и неизлечимой болезнью. Именно из таких людей состоит команда эсминца «Консул Пран». Лейтенант был захвачен в плен при попытке нападения на строящуюся позицию ракет К-212 под Чунцином, впрочем, он сам вам всё расскажет. Сейчас я его разбужу и попрошу наших медиков ввести ему «болтунчик». Товарищ Сталин, мистер Рузвельт, думаю вам будет интересно услышать альтернативный взгляд на происходящее, в корне отличающийся от моей версии.

— А на каком языке пленный будет отвечать? — задал очень правильный вопрос Рузвельт.

— Лейтенант сносно владеет русским. Перед высадкой на Землю он прошел гипнолингвистическое обучение языку вероятного противника. На эсминце нет специализированного оборудования для этой цели, но загрузку языка можно провести и с помощью стандартной медкапсулы, правда, качество обучения получается не лучшим, ну так от командира десантников и не требовалось высоким штилем выражаться.

Лейтенант Кри проснулся, оглядел палату постепенно проясняющимся взглядом и ехидно произнес:

— Вы еще живы, бессмысленные картинки? Ничего, недолго вам осталось.

Честно говоря, я немного испугался, не тронулся ли Кри умом окончательно.

— Можно вводить препарат, — кивнул я американскому доктору, державшему в руках стеклянный шприц с длинной металлической иглой.

Лейтенант с удивлением наблюдал за действиями медика и сильно дернулся, когда его кожу проткнула игла. Доктор оказался к этому готов, а пациент был жестко зафиксирован, так что процедура прошла вполне штатно.

— Лаврентий Павлович, пациент готов.

Допрос продолжался минут двадцать. И Сталин, и Рузвельт, да и Берия, оказались не слишком готовы к тому, что некто, чья честность под действием химии не вызывает сомнений, совершенно искренне считает их «жалкими цифровыми клоунами» и «бездарными наборами маленьких квадратиков». К таким эпитетам в свой адрес они как-то не привыкли, но старательно держали себя в руках. Однако не это стало кульминацией затеянного мной действа. В конце допроса пленному был задан прямой вопрос:

— Лейтенант Кри, как вы считаете, что предпримет командир вашего корабля в ближайшее время?

— Я не знаю, сколько я провел во сне, — с кривоватой усмешкой произнес лейтенант, — но, думаю, достаточно долго. А значит, у капитан-лейтенанта Хирча скоро закончится терпение, и он выведет «Консула Прана» на низкую орбиту вашей никчемной варварской планеты, чтобы начать стирать с ее поверхности крупнейшие города. Эсминец, конечно, не линкор и не корабль подавления планетарной обороны, но у него еще остались торпеды и вполне достаточно энергии в накопителях, чтобы выжечь плазмой ваши столицы.

— Есть мнение, что мы услышали достаточно, — негромко произнес Сталин, — Как вы считаете, мистер президент?

— Более чем, — согласно кивнул Рузвельт, — мистер Нагулин, чем еще моя страна может помочь Вам в скорейшем приведении Лунной базы в боеспособное состояние?

Зимняя тайга — то еще удовольствие. Теперь я понял, как мне повезло, что спасательная капсула упала в тувинскую тайгу поздней весной, а не в январе. Заросшие лесом и заваленные снегом сопки в сочетании с неслабым морозом могли в тех обстоятельствах доставить мне массу проблем.

Теперь, конечно, все обстояло совершенно по-другому. До места падения капсулы я вместе с сержантом Кнатом и командой Лебедева добрался на десантном боте быстро и без каких-либо сложностей. Наконец-то пришло время вытащить из этой глухомани высокотехнологичное изделие Шестой Республики и использовать его на пользу делу.

В дополнение к двум уже имевшимся у нас комплектам почти исправной боевой пехотной брони я добыл из заваленной снегом капсулы свой пилотский скафандр и еще множество приятных мелочей из спасательного комплекта, брать которые с собой, уходя навстречу новому миру, я не стал.

Пока парни азартно откапывали капсулу, я пролетел с короткими остановками по своему маршруту полуторалетней давности, посетив заимку старообрядцев и ничем не примечательное место в тайге, где, уже выходя из леса, припрятал штатный плазменный пистолет.

Капсулу мы прицепили к боту тросами, подняли ее над деревьями и неспешно потащили в более цивилизованные места. В предстоящей экспедиции на Луну она должна была сыграть важную роль, как и многочисленные фрагменты обшивки моего сгоревшего истребителя, разбросанные на много километров вокруг.