Николай Грошев - Китэгра. Книга 5 [СИ]

Тонкие губы Инквизитора растянулись в улыбке.

— Получилось. — Проговорил он, словно до сего момента не мог поверить, что у него действительно получилось.

Кинжал задрожал, приподнялся вверх и изменился в мгновение ока. Там, где он только что был, возникла вытянутая, искажённая область пространства серо-стальных тонов. Эта овальная область, резко вытянулась вверх и обрела иную форму, уже без искажений. Над белой травой, подле Инквизитора, зависла коса — деревянный черенок, простое изогнутое лезвие, коса, как коса. Разве что ручки нет, а так, во множестве миров, в руках многих крестьян можно такую косу увидеть.

— Да, забыл совсем. — Произнёс Инквизитор, покосившись на косу.

Фигура Инквизитора исказилась, краски смешались, и размытая волна пошла по его телу сверху в вниз, стирая иллюзорный образ, возвращая истинный облик того, кто прятался под лицом чужым.

Улыбка не сошла с его тонких губ. Клыки придавали ей зловещий вид. Красные глаза буквально пылали — радостью. Ведь у него получилось.

Хотя и не сразу.

Несколько недель он бродил по мирам, выбирая подходящих Живых, с совершенно обычными, молодыми или не очень, душами. Пытался изменить их, пройти первый этап того, что Ганзар сотворил со своим созданием. Но всё шло вкривь и вкось.

Разумный ящер, пытавшийся проткнуть его копьём из высушенных древесных прутьев, подвергся изменениям, он перекроил его душу по-новому. Бедняга потерял сознание в процессе — с перепугу. Способность чувствовать боль, Китэгра ему отключил.

Закончив, он пробудил ящера и наблюдал за ним какое-то время. Ящер стал слабым магом, не было никаких сомнений. Но за четыре дня наблюдений, этот полу разумный Живой не проявил, даже инстинктивной способности влиять на Изначальные, хотя Китэгра отпустил его на все четыре стороны. Ящер жил, так как привык — первобытным образом. Охотился, убегал от хищников, постоянно ходил по краю бездны, за которой смерть. Но так ни разу и не потревожил Изначальных.

Китэгра отловил ящера снова и был поражён до глубины души — все изменения, пропали.

Он даже подумал, что не того ящера поймал, проверил всё ещё раз, перетряхнул воспоминания аборигена, но нет, это был именно тот самый ящер.

Со следующим Живым случилось всё то же самое, но в этот раз Китэгра следил за ним постоянно, с того момента, как отпустил в поле. Изменённая душа, стремительно, буквально за день, обрела прежний вид. Он и не думал, что так может быть. Однако душа Живого приняла изменения как некие фатальные повреждения и, по сути, излечилась, пожертвовав частью своей структуры.

Он повторил опыт, на этот раз изменения были более серьёзными и сделаны так, что душа не могла самостоятельно исправить случившееся.

Уже на второй день Живой сидел в своём доме на глубине океана, в удобном коралловом кресле, едва заметно шевелил жабрами и пустыми, бездумными глазами смотрел в раковину, показывавшую разноцветные круги и разводы — прежде ему нравилось наблюдать за сменой цветов и красок, и не ему одному. У всей его расы нездоровая тяга была к какофонии цветов и форм. Отчего-то они испытывали эстетическое наслаждение, проводя время таким вот образом.

Китэгра влез в душу несчастного и обнаружил, что души нет. Она рассыпалась как карточный домик, стекла в Поток, словно этот Живой только что умер. Но его тело осталось невредимым, более того — спустя час яркая жёлтая искра, вошла в тело бедняги и вполне удобно там устроилась. Абориген встрепенулся, моргнул двумя из шести глаз и принялся щёлкать выростами на верхней части каплевидной головы — высшая степень удовольствия у них так выражалась, если Китэгра правильно понял. Он надолго там задерживаться не стал, хотя и подмывало понаблюдать за столь любопытной расой.

Довольно долго он пытался понять, что не так было сделано, в чём его ошибка.

И ему это, в целом, удалось. Потребовалось ещё несколько опытов, но в итоге он пришёл к простому ответу на свой сложный вопрос о том, как изменить душу, не кардинально, но значительно? Как запустить процесс, что в итоге позволил Ганзару сотворить одного из Великих?

Действие — все Боги владеют этим способом использовать Изначальные. И подавляющее их большинство только им и пользуются. Это самое простое, самое первое и очевидное. Зачем использовать лук, если под рукой дальнобойная винтовка? Собственно, сравнение не слишком корректное. Всё же Действие Великих, отличается от Магии Почтенных, куда как сильнее, чем лук от винтовки. Различие принципиальное. Изначальные сами выстраиваются в нужные структуры, что б воля Великого, исполнилась. Почтенным приходится использовать знаки, слова, фигуры, артефакты — в общем, всё, что позволяет подтолкнуть Силу, заставить её сделать что-то. И чем слабее душа мага, тем хуже Сила подчиняется ему. Путь магов долог и примитивен на фоне Действия Богов.

В этом и была проблема — в том, что пытался повторить Китэгра, Боги выступали в роли магов.

Он мог разорвать душу в куски, использовать её как оружие, Смерть и личная мощь открывали ему множество возможностей. Но для столь тонких действий с частицей Первородной, одним лишь усилием воли, нужно было быть Богом куда более могучим, чем является он. Что б так легко изменять души, ему минимум, нужно было быть самим Ганзаром, одним из Первых Богов.

Души изо всех сил противились Действию, на столь тонком уровне.

С трудом, прилагая максимум усилий и внимания, он мог внести изменения, но Первородная противилась и им и очень быстро возвращалась к своей прежней форме — так бывало с магами, если они допускали ошибки или неточности в своих заклинаниях.

Действие не подходило для таких свершений. Здесь нужен был иной подход. И он лежал на поверхности, буквально на виду. Однако Китэгра потребовалось довольно много времени, что б это осознать. Не прояви он интереса к магии Почтенных в прошлом, скорее всего, так и не смог бы сдвинуться с мёртвой точки. Он всё же понял, каким образом нужно действовать. Но не то, как именно это делать. Пришлось попрактиковаться, Действием меняя души в различных вариантах и формах, фиксировать сделанное и разбирать по винтику, что б оформить это в симбиоз Действия и Заклинания. Но всё равно, нужный эффект не достигался — что-то он упускал из вида.

А потом пришло озарение — он вспомнил то, что увидел в древнем храме. Вспомнил одну из плит. Тогда, впервые её увидев, он мало что понял, слишком много там было пробелов и крайне странных изображений. Теперь, после всех проведённых опытов и действий, после того, что увидел в творении Ганзара, теперь он без труда смог связать всё воедино и заполнить пробелы, стёртые с древней плиты временем и самой природой.

Он понял, каким образом действовать и как именно это нужно делать.