Александр Афанасьев - Прелюдия беды [litres]

– Твою мать! Ты сбрендил?!

– Ха! Видишь, как они боятся! Чертовы гринго, мать их!

– Уймись! – высокий схватился за автомат толстяка…

Он бы грохнул его… урод долбанный. Вот только нет больше у него никого. Когда у Виктора – так звали высокого – грохнули отца-полицейского, и они вынуждены были переселиться в дурной район – именно мать Хулио тайком кормила его, тогда еще совсем подростка. Он помнил это – но сейчас Хулио был нужен ему по другой причине. Ему нужен был хоть кто-то, на кого можно было положиться. В группировке нельзя было доверять никому… стоило только на секунду показать незащищенное горло, как в него вцеплялись чьи-то клыки…

Зазвонил телефон. Высокий взял трубку.

– Да, синьор… – коротко сказал он – все в норме. Хорошо, синьор.

Они не называли имена друг друга – понимали, что после совершенного им придется уходить на дно, так глубоко, как только можно.

– Что сказал эль-хефе?

– Сказал бросить тебя с вышки. Я не шучу…

Хулио недоуменно уставился на него. Потом – его толстое, потное лицо исказила ярость.

– Сукин сын!

– Уймись, сказал!

Высокий понизил голос.

– Ты вообще въезжаешь, что ко всем чертям происходит? Как мы тут оказались?

– А чего?

Высокий тяжело вздохнул. Хулио умом не отличался.

– Ты вообще хоть соображаешь, сколько за все это положено? Вышак, нахрен! Если нас возьмут – тебя не отведут к адвокату. Ты читал, что творится у гринго? Они нахрен отменили все свои права и свободы. Если ты попался за теракт – тебя спрячут в какой-нибудь траханной стране, будут допрашивать и пытать. А потом – пристрелят нахрен!

– Да ты что, братишка. Это наша земля. Ла раса, мать твою! Мы им покажем!

Высокий с трудом удержался от того, чтобы не вмазать толстяку по лицу. Но вместо этого – он продолжал говорить.

– Соображай, братишка. Какого хрена мы здесь оказались? Какого хрена мы здесь делаем? Чего нам не хватало, вообще, какого хрена мы сюда приперлись? Революция? Да все деловые на бану вертели эту революцию мать ее так. Какого хрена с нами бородатые? Какого хрена они начали стрелять по военным машинам?! Это из-за них мы здесь оказались!

Хулио смотрел теперь заинтересовано.

– Скажи, ты видел отсюда, как эти бородатые козлы по заводу ходили?

– Ну.

– Ты видел, как один граблями размахивал? Держу пари, что он работал на таком комбинате и замышляет что-то недоброе. Что-то, о чем мы не знаем. Скажи, ты хочешь тут сгореть заживо?

На лице Хулио отразился мучительный мыслительный процесс.

– Нет.

– И я не хочу. Только вот я готов последние штаны поставить на то, что эти уроды нас ни о чем не будут спрашивать. Они к своему Аллаху на небеса хотят – а мне туда путь заказан. И тебе – тоже. Я за этих скототрахов помирать не собираюсь, нет, не собираюсь…

– И чего делать…

– Послушай, что я надумал. Знаешь, весь этот выкуп – пажа полная. Фуфло! Дерьмо на палочке. А дело вот в чем – раньше эти скототрахи с гринго газом торговали – а теперь гринго сами банчат, с кем хотят. Прикинь – если не мы будем с нашими дилерами торговать – а они выращивать будут и нам же сплавлять, на нашу территорию, это нам понравится? И что мы будем делать тогда?

До Хулио наконец дошло.

– Вот гады.

– Именно! Надо взять дело в свои руки. Если они тут бойню устроить собрались – я лучше этих козлов к Аллаху отправлю и сдамся гринго. А может, мы еще свидетелями [70]станем, если этих уродов живыми сдадим, въезжаешь? Мы ничего не делали, это они по военным стреляли и вертолет завалили! Пусть и отвечают!

В глазах Хулио появилось выражение тупой, нерассуждающей решительности.

– Пошли. Держись за мной. Держи перо наготове…

Бородатые выставили пост из одного человека – но его прошли быстро. Бородатый что-то спросил… и сделать ничего не успел. Ударив прикладом автомата под подбородок – Виктор свалил бородатого на землю – а Хулио привычно полоснул его ножом по горлу…

– Молодец. Давай быстрее…

По лестнице – они поднялись на второй этаж небольшого здания, где был главный пульт управления всем этим газовым хозяйством.

– Руки от пульта! – решительно скомандовал Виктор – к стене быстро! Убью!

Исламисты – а их было четверо – среагировали по-разному. Один начал подиматься, рука второго метнулась к пульту.

Ба-бах!

Калашников грохнул сдвоенным, араб не завершил движение руки – повалился на бок на кресло, потом на пол. Хотя у арабов была вера, фанатизм, звериная жестокость, у многих многолетний опыт партизанской войны за плечами – у мексиканцев тоже кое-что было. Военная или полицейская подготовка у многих, привычка к оружию и главное – привычка убивать. Последнее – главное, если нет готовности выстрелить и убить – оружие лучше вообще не брать в руки. В отличие от арабов, которые убивали неверных и которым требовался хоть какой-то повод для убийства – мексиканцы убивали походя, забывая об этом через несколько минут. Убивали с такой жестокостью, что это невозможно было сравнить даже с афганскими моджахедами. Людей рубили на куски, кастрировали, сжигали заживо, медленно жарили. Тот же Хулио – как-то раз в один день ликвидировал выстрелом в затылок тридцать одного человека – члены небольшой конкурирующей группировки и их семьи. Их бросили в бочки с кислотой и пошли ужинать…

– Назад! Руки от пульта! Убью!

Арабы предпочли подчиниться, хотя бы временно. Почувствовали, что дело дрянь гады…

– Кто говорит на испанском!? Кто говорит на испанском?!

За спиной Виктора появился Хулио – в каждой руке по автомату. Он идиотски хихикнул – от такого смешка у любого нормального человека мороз по коже.

– Кто говорит на испанском?!

Снова бабахнул Калашников – и один из арабов повалился на пол с простреленным животом. Он как-то странно хрипел и меж его пальцев просачивалась кровь.

– Кто говорит по-испански?! Убью!

Арабы, которые творили террор, но впервые столкнулись с террором по отношению к ним – видимо решили что достаточно.

– Эй, мистер, я говорю по-английски – сказал один из них, самый молодой по виду – меня Ахмад зовут…

Виктор снова выстрелил – но пуля ударила в стену. Араб вздрогнул.

– Ты, урод! Если мне нужно будет твое имя, я из тебя его выбью! Что ты, к дьяволу делаешь!? Что ты здесь делал?

– Я… мы ничего не делали, мистер. Ничего!

– Врешь!

– Клянусь Аллахом мы …

Виктор снова выстрелил одиночным. Выстрелы Калашникова в помещении били и по ушам и по нервам.

– Еще раз скажешь про Аллаха, будешь собирать свои кишки по полу! Мне насрать на твоего Аллаха, понял?! Что ты тут делал, говори!

Он услышал шаги и понял, что опоздал.

– Виктор!

Он не оборачивался – знал, что дрянь дело. Только бы Хулио…