Данияр Сугралинов - Маджуро

Пока Игнат переводил дыхание, из толпы донесся насмешливый голос Куницы:

— Ваше величество! Самое время бросить вызов Свирепому Игнату! Вы заслужили это право!

Тихие перешептывания переросли в громогласные крики в поддержку императора, пусть и в несколько вульгарном и фамильярном стиле:

— Достоин! Маджурка, брось ему вызов!

— Великодушный против Свирепого! Уо-хо-хо, что будет-то!

— Вашество! — вопил вредный старикан Лоу, ползком пробравшийся в первый ряд зрителей. — Давай! Вызывай Игнатку!

Лука присмотрелся к логам системы. Все показатели жизнедеятельности были в норме, рана на животе уже затянулась, а больше ничего страшного за два поединка с ним не случилось. Он мог прямо сейчас прикончить убийцу Севера Децисиму, его отца, и эта разбушевавшаяся гнусная орава поддержала бы его. А если нет, то тем лучше для Империи!

Он мог бы за раз уничтожить большую часть присутствующих, не давая им шанса сбежать. Но мудрость наследия Эск’Онегута говорила, что подобный, безусловно, полезный для страны поступок снизит штрафами его очки Тсоуи так сильно, что о выходе в положительный баланс он может забыть на несколько жизней вперед.

И куда полезнее будет сразиться с Игнатом не здесь. Не в этой зачуханной норе. Маджуро, готовый ко всему, поднял руку, призывая к молчанию, и его послушались. Люди утихли, и даже Свирепый застыл в ожидании, хмуря брови.

— Игнат! — голос императора многократно отразился от сводов пещеры. — Я вызываю тебя в Круг за право управлять этими людьми! Завтра вечером! На знакомой тебе Арене!

Маджуро замолчал, и толпа заревела. Такого шоу они не ожидали! Сам, мать его, император против Свирепого Игната! На Арене! На глазах у всей столицы!

Когда восторг схлынул, в полной тишине послышался истеричный смех, переходящий в еще более сумасшедший хохот:

— Сука! Это же проделки Двурогого! Пресвятая мать, я усвоил урок! Ха-ха-ха! — Игнат повалился на колено и заколотил кулаком по воде. — Три года назад я провел там свой последний поединок! Между прочим, у тебя на глазах, Маджуро! И я поклялся, что никогда больше моя нога не ступит на песок Арены! Но теперь, получается, у меня нет другого выхода? Так, добрые люди?

— Принимай! Принимай! — бесновалась публика.

— Я принимаю твой вызов, Маджуро, — успокоившись, сказал Игнат. — Завтра, на закате, на глазах у всех я снесу с плеч твою тупую башку!

День выдался яркий и теплый, такой невыносимо прекрасный, звенящий, что у Куницы в груди растеклось волшебное и окрыляющее чувство. Не обжигающее внутренности, как выпитый натощак стакан крепкого коньяка, а нежное, ласковое, шепчущее о лучшем будущем и скорых переменах.

И даже в сырой пещере с закопченными стенами, задыхаясь от вони и мускуса, говорящего о том, что собравшиеся возбуждены и встревожены, хоть и пытаются это скрыть, Куница чувствовал воодушевление.

Лирическое настроение сбил сиплый голос Броско, одного из псов Игната:

— Босс сказал, всем быть наготове. Скоро выдвигаемся.

— И что, разбежимся по разным трибунам как тараканы? — недовольно буркнул Орх, вожак мелкой банды.

Броско мгновенно оказался перед ним, стиснул огромной дланью горло Орха и вбил того в стену.

— Приказы Игната не обсуждаются! — прошипел он. — Мои приказы не обсуждаются! У тебя с этим какие-то проблемы, Орх?

— Отпусти, Броско… — захрипел тот. — Просто разве не надежнее всем нашим держаться вместе?

Он примиряюще поднял руки, и Броско разжал кулаки. Орх закашлялся.

— Вместе? — язвительно спросил пес. — Ты голыми руками драться собрался? Или тем перочинным ножиком, что привязал к лодыжке?

— Я все-таки не понимаю… — задумчиво протянул Зарам, трусоватый вор и грабитель. — Броско, на хера нам вообще там светиться? Понятно, что Игнат порвет императора, ну и все на том. Чего дальше-то?

— Дальше не твоего ума дела! — рявкнул Броско. — Приказы получите от командира каждой группы!

Куница знал, что будут за приказы. Сразу после победы на Арене босс планировал захватить власть в городе и передать ее Рецинию. Этот уговор возвысит всех капитанов и атаманов, сам Игнат станет императорским советником, а потом вместе со своими псами возглавит городскую стражу. От одной этой мысли Куницу передернуло. В том, что Игнат наведет порядок, он не сомневался, но какой это будет «порядок», он знал слишком хорошо.

Псы формировали силовое звено в подпольной империи Свирепого, и каждый из них в прошлом был сильным гладиатором. Игнат подозревал, что вызов императора — не что иное, как коварная ловушка, и предусмотрел план действий. Если стража заблокирует выходы из Арены, то практически весь преступный мир, все авторитетные люди окажутся взаперти и в полной беспомощности, потому что с оружием внутрь не пропустят. Что уж говорить о рыбке помельче: «торбовщиках», крадущих мешки у крестьян на рынке, «рыболовах», срезающих багаж с экипажей, чердачных «голубятниках», прочих «халтурщиках», «понтщиках», «ширмачах» и «хипесниках». Последние работали в связке с полюбовницами-проститутками, обкрадывая пыхтящего в процессе клиента, и ничего, кроме брезгливости и презрения, к ним Куница не испытывал.

Но в том-то и дело, что эти выскользнут без осложнений — в лицо их мало кто знает. Другое дело — лидеры: капитаны, атаманы и бригадиры, такие, как сам Куница или тот же «пес» Броско, — на каждого у дяди Колота, то есть императорского советника Гектора, найдется досье. И Кейн, еще ребенком получивший прозвище «Куница» за ловкость, изворотливость и дикую ярость в уличных драках, ценил то, что Гектор не требовал от него компроматы. Оба понимали, что после такого Кейну не жить. Да и не стал бы он ничего рассказывать, и, выведывая подобное, бывший капитан дворцовой стражи потерял бы доверие подопечного.

«Воры, грабители и убийцы будут всегда и при любой власти, — говорил Гектор. — Такова человеческая природа. Но я хочу, чтобы в Империи каждый преступник, делая выбор, осознанно шел на риск, зная, что наказание рано или поздно его настигнет».

Куница был с ним полностью согласен. Слабая власть развращает не только тех, кто у придворной кормушки, но и обычных людей. Зачем какому-то работяге за пару серебряных монет вкалывать неделю от зари до зари, если он может пойти с парочкой крепких ребят на ночную улицу и отобрать столько же у другого работяги? Закон в Империи был суров, но его исполнение ухудшилось с приходом на трон Маджуро Четвертого.

Не в одночасье, но за последние годы авторитет власти так упал, что люди поняли: можно безнаказанно совершать преступления, и началась анархия. Оказалось, что и риска-то большого нет, потому что даже когда тебя схватят за руку, всегда можно договориться со стражей, а если дойдет до тюрьмы — то и с судьей. Рыночные торговцы поголовно начали, сначала осторожно, а потом все больше наглея, обвешивать и обсчитывать, лавочники — подсовывать гнилой товар, владельцы питейных заведений — разбавлять водой крепленое вино и пиво. Двурогий будто выбрался из бездны и воцарил свой закон. А вскоре в столице стало небезопасно даже днем.