Кирилл Корзун - Право выбора

— Это преданные лично ей люди?

— Душой и телом, мой господин. Практически у всех стоит ментальная блокада, наши специалисты подобрали необходимые препараты лишь после третьей смерти подряд. Они заговорят.

— В моём доме… — криво усмехнулся Сяолун и устало провёл ладонями по лицу, — За моей спиной, дочка…

Боль, густо замешанная на разочаровании, уколола его сердце — очерствевшее и каменное для всех, кроме родной дочери и пары самых близких друзей — уколола, ветвящейся молнией растекаясь по всему телу и погружая его сознание в бездонную тьму непонимания и отрицания.

Сяолун не хотел верить. Как и не мог противостоять неоспоримым фактам.

— Найти. Привести ко мне. Всё держать в тайне, никто лишний не должен знать о предательстве принцессы клана. Отвечаешь головой, Айлин. Второй ошибки я тебе уже не спущу. — механически отчеканил координатор клана Во Шин Во, «натягивая» на лицо маску равнодушия, и спросил: — Ты ведь не убьёшь её, если я прикажу?

Телохранительница вздрогнула, поднимая глаза на кутающегося в складки тьмы господина, и, на секунду задумавшись, неожиданно согласно кивнула, смело встречая его пробирающий до костей взгляд.

— Приведи её домой. Во чтобы то ни стало, Айлин. Домой. Целой и невредимой…

Приветствие восходящему солнцу — дань необъяснимой традиции, уходящей корнями в далёкую первобытность, к первым верованиям рода человеческого. Здоровый организм неосознанно тянется к светилу. Это стремление как будто заложено в нашу сущность, оно запрограмированно в генетическом коде. И дело вовсе не в потребности в витамине D. А в желании искренне приветствовать восход самого древнейшего из всех языческих богов этого мира…

Утренняя прохлада приятно охлаждала моё разогретое гимнастическим комплексом тело — от обнажённого торса с переливающейся в рассветных лучах татуировкой шёл едва различимый глазом пар, морозное дыхание ветра бодрило и словно делилось со мной энергией, восполняя истраченный за последние двое суток запас.

Двое суток без сна. Нервных, наполненных тягостными мыслями и активными действиями, выматывающих и наполненных лишь решимостью во что бы то ни стало идти до конца.

Каждое движение таолы сопровождалось течением энергии по организму. Бахир напитывал мышцы и кости, частично вымывая из них усталость и напряжение, возвращая силы и раскрашивая мир яркой палитрой красок.

Энергия с негативным потенциалом, скопившаяся в теле, медленно стекала в одну точку до тех пор, пока не образовала видимый лишь мне отвратительный комок серого тумана, уютно устроившийся на правой ладони.

Завершая таолу, я размахнулся и, упав на одно колено, что есть сил впечатал раскрытую ладонь в подмерзшую и схваченную тонким слоем наледи землю. Звучно хрустнув пробитой коркой, рука по запястье ушла в землю, отдавая ей всего меня, без остатка. Всю невысказанную боль от потери семьи и дома, все муки совести за гибель сотен преданных моему роду людей, все сдерживаемые слёзы и рвущие меня на части противоречия…

Утрамбованная сотнями ног земля едва ощутимой вздрогнула и как будто тяжело вздохнула. На мгновение в воздухе повисло явственно ощущаемое кожей напряжение. Но спустя пару секунд оно развеялось, а сквозь мёрзлый грунт тысячами стали пробиваться заострённые зелёные кончики травинок. Они густым слоем покрыли площадь на десятки метров вокруг меня, увеличиваясь всё быстрее и быстрее, продолжая тянуться наверх, не взирая на неподходящее время года. Тысячи и тысячи, они устремились навстречу восходящему солнцу, трепеща под порывами ветра и подставляясь под ласковые жёлто-розовые лучи светила.

— Примите мою благодарность, светлые боги. Благодарность за ещё один день моей жизни, — мой шёпот сливался с шелестом травы, но я знал, что буду услышан, — За ещё один восход. И пусть сегодня я встречусь со Смертью. Всё было не зря…

Поле битвы не самое лучшее место для вознесения молитвы. Оскверненное кровью, эманациями боли и смерти, оно должно быть очищено, прежде чем люди начнут обращаться к богам.

Но с недавних пор я стал пренебрегать некоторыми традициями.

Колышущийся густой ковёр из зелёной травы неумолимо и неконтролируемо разрастался — действуя исключительно по наитию, я взывал к богам и просил их лишь об одном: исцелить наши души. И первой из всех откликнулась Мать-Земля.

Алые сполохи пламени робко проклюнулись в расширяющемся море из трав: закрученные красные лепестки огненных лилий подобно фениксам восставали из пепла и праха там, где на землю проливалась человеческая кровь, восставали, распускаясь во всём своём неэстетичном великолепии цветка мира мёртвых.

Мир окончательно сошёл с ума — посреди зимы, на руинах замка Мацумото, расцвели тысячи бутонов хиганбаны…

— Боги слышат твоё сердце, Леон, и отвечают на молитвы, — спокойно произнёс неслышно появившийся Маэда Ючи, усаживаясь на траву рядом со мной и скрещивая под собой ноги, — Но что ты собираешься делать дальше?

Почтительно склонив голову в знак приветствия, я сел на пятки, лицом к человеку, вернувшемуся из небытия. Коснувшись пальцами распускающихся бутонов хиганбаны, насладился их мягкой шелковистостью и задумался над услышанным вопросом, который противоречил всем моим ожиданиям.

— Самурай продолжит служение господину и его семье. Разве может быть иначе? — спустя минуту молчания я смог выразить своё недоумение и только после этого поднял глаза на главу рода Маэда.

В его взгляде плескалась невыразимая тоска и сожаление, густо замешанные с чувством вины, точившем этого человека изнутри. Маэда Ючи страдал от угрызений совести, как и положено порядочному человеку в его ситуации.

В прошлом году, в день Почитания Старших, он и его семья уцелели благодаря самопожертвованию воинов и вассалов. Раненного Ючи в полубессознательном состоянии в убежище доставил мой отец, после чего надёжно запечатал сюзерена и его родных в самом безопасном месте замка, способном выдержать даже прямое попадание тактического ядерного заряда. А затем, выполнив свой долг, мой отец отправился на смерть…

— Я не просто так задал именно этот вопрос, Леон, — мягко произнёс Ючи и широким жестом руки указал мне на расцветающее поле битвы, заставленное палатками и оживающее под зычные возгласы командиров, — Эти люди шли за тобой и сражались под знамёнами Хаттори. Это они шёпотом рассказывают медикам из Нагано и наёмникам-иностранцам о молодом Драконе, потомке богов и герое, чья слава уже достойна занесения в предания Империи. Им верят. Это уже полностью ТВОИ люди, Леон. Я не смогу их вести. У меня нет на это прав.

— Быть вашим военачальником — большая честь для меня, Маэда-сама. — церемонно поклонившись, сказал я, по-прежнему не понимая к чему клонит сюзерен. — Мы продолжим войну под двумя знамёнами и воздаяние падёт на головы наших…