Сергей Извольский - Врата Тартара

Немцев на юге Петербурга исторически обитало немало. Со времен основания города колонисты заезжали сюда семьями и целыми гильдиями; есть даже несколько улиц, так и называющихся — Нижняя Колония, Средняя, Верхняя. В двадцатом веке потомки немецких колонистов покинули Петербург, централизованно отправившись в Казахстан, но это уже совсем другая, грустная история.

«Там есть трактир… и он от века зовется Красным кабачком» — этот стих я изучал на уроке краеведения и запомнил его хорошо. Именно здесь, в южных предместьях Петербурга молодые гвардейские офицеры и примкнувшие к ним сочувствующие (в числе которых был и Александр «наше все» Сергеевич) посещали увеселительные заведения, в числе которых был воспетый поэтом знаменитый Красный кабачок.

Подобные вечерние прогулки и гуляния современниками называлось «охота», неся сразу несколько смыслов. В первую очередь охотились за приятными немецкими дамами, для которых песни и пелись. К примеру «Freu’t euch des Lebens», с многозначительным интонационным выделением слов Pflücke die Rose, что значит «сорви розу».

После «волокитства», как это называлось в то время, столичная молодежь частенько занималось с немецкими же бюргерами и ремесленниками «плюходейством». И упомянутый Александр Сергеевич, кстати, несмотря на юные годы и не богатырское телосложение, тем не менее имел вполне определенный успех. Потому как занимался он новомодным английским боксом, беря не массой, но умением. Ну и продолжая тему традиций — умыться, заменить сорочку на свежую и после ночи безумного кутежа отправиться с красными глазами утром на работу или службу — свойственно для молодых лет в любые времена и эпохи.

Усмехнувшись мыслям, я отвлекся и по эмоциям Анастасия почувствовал, что она уже готова начать разговор первой. Ничего страшного в этом, конечно, не было, но обижать княжну холодным цинизмом мне не хотелось. Устраивать сеанс вежливого психоанализа тоже не вариант — банально времени нет. Да и желания.

К счастью, избавляя меня от готового сорваться с уст княжны первого язвительного вопроса, машина достаточно резко начала тормозить. И через сплошную ушла налево, практически не сбавляя скорости заезжая на территорию расположившейся на холме усадьбы. Причем здание я узнал, хотя ни разу не видел вживую. Только на некачественной фотографии.

Усадьба «Ульянка», принадлежащая графам Шереметевым, среди многих прочих разрушенная во время блокады. В моем мире вместо главного здания была возведена школа, повторяя общую форму разрушенной усадьбы, но построенная из серого кирпича в стиле типового индустриального домостроения.

Ворота за нами быстро закрылись, а мы объехали усадьбу по усыпанной гравием дорожке, заезжая на парковку под раскидистыми кронами деревьев. Не успела машина еще полностью остановиться, как рядом уже оказались люди, а двери широко распахнулись.

Встречала нас группа вежливо-учтивых мужчин, из которых двое были в расшитых ливреях, а четверо в бронекостюмах. Без лишних слов и малейших задержек — вновь прикрыв телами и щитами, они повели нас к раскручивающему винты конвертоплану. Парни в ливреях, кстати, вид имели такой, что было понятно — их яркая одежда такая же бутафория, как и парадная форма защищающих Ватикан швейцарских гвардейцев. И стрелять из современного оружия они точно умеют лучше, чем горделиво тянуться в фрунт с архаичной железякой.

Пригибаясь от потока разгоняемого винтами воздуха, мы запрыгнули в открытую боковую дверь и по указанию одного из сопровождающих заняли места в десантном отделении. Практически одновременно с Анастасией потянулись пристегиваться, но очередной жест парня в яркой ливрее (и с каноничным лицом профессионального убийцы), нас остановил. Один из тех, кто был в бронекостюмах, сел рядом, разворачивая портативную аппаратуру. На меня глянул огонек проектора, слепящего пучком ярких зеленых лучей. При этом я ощутимо почувствовал, как по мне прошлось световой сеткой, срисовывая положение в пространстве.

Конвертоплан уже был готов оторваться от земли. В десантный отсек между тем запрыгнул привезший нас водитель, держа в руках два серых городских рюкзака. Я вопросительно посмотрел на него, и он коротко кивнул, коротким жестом сумев показать нам пока оставаться на месте, но при этом быть в полной готовности сваливать отсюда.

Мы с Анастасией по-прежнему находились в прицеле внимания развернувшего аппаратуру техника. Он явно сейчас погрузился в дополненную реальность, после чего дал короткую команду — я увидел, как шевельнулись губы. Двигатели машины загудели громче, через открытую дверь я ощутил завихрения воздуха под крыльями.

— Ваша одежда, — положил на пол рядом с нами водитель практичные рюкзаки. С такими во всех странах туристы предпочитают ходить, используя для постоянного ношения.

Застывший рядом до этого момента провожатый в ливрее словно очнулся от оцепенения и привлек наше внимание. Он начал отсчет, качая рукой и с каждой секундой выкидывая палец, постепенно раскрывая ладонь. Смотрел он в это время в пространство, явно обитая больше в дополненной реальности визора. Когда ладонь оказалось раскрыта, пол под нами мягко повело — машина оторвалась от земли. Техник в этот момент недвусмысленно махнул рукой и по его жесту мы подхватили рюкзаки и быстро покинули конвертоплан, уже поднимавшийся в воздух.

Прыгать пришлось с двухметровой высоты. Нас сразу взяли в оборот и аккуратно, но очень быстро затащили, закинули даже в движущийся мимо микроавтобус с раскраской службы ландшафтного дизайна. Машина эта появилась с парковой дорожки и степенно пересекала посадочную площадку, как будто так и надо.

— Ждем, от десяти до тридцати минут, — на прощание произнес сопровождающий нас боец в ливрее и вышел на ходу, выпрыгнув прямо в густые заросли сирени. Я еще успел услышать, как он невольно выругался. Но закрываемая им боковая дверь, мягко скользнув по направляющим захлопнулась, оставив нас в полумраке. Едва разбавляя темноту, под крышей горело несколько тусклых ламп дежурного освещения.

Салон микроавтобуса, в котором мы оказались, был не пассажирским, а грузовым — заполненный техникой и инструментом. Но места достаточно, изгибаться как в заполненной дачниками пригородной маршрутке не пришлось. Микроавтобус между тем, миновав плавный поворот на несколько секунд ускорился, а после притормозил, неожиданно остановившись полностью. Хлопнула дверь и через небольшое затемненное окно я заметил, что на улицу вышел мужчина в зеленой форме садовника. Он начал подстригать куст, подравнивая шероховатости заметные только лишь ему. Несколько десятков секунд, вновь хлопок двери и микроавтобус поехал дальше по парку.