Юрий Харитонов - Смерть октановых богов [litres]

Макаренко почувствовала, как ее поднимают, повернула голову и уставилась на мужика с усами. Он лишь зло буркнул:

– Не смотри на меня так, стерва! Убила атамана – прощения не жди! У-у-у… будь моя воля, повесил бы на тех же проводах!

А Сова вспомнила, что перед боем с виновником смерти отца убила двух ни в чем не повинных мужчин, которые вышли на порог. Косвенно, конечно, и они были виноваты, но непосредственный виновник так наказан и не был. Это раздосадовало девушку, а известие, что вся эта банда собирается напасть в скором времени на «Приют», не на шутку обеспокоило. Там же дети и один лишь взрослый! Что они смогут противопоставить нефтяникам? Ничего! «Приют» с детьми вновь вернется во владение банды, и Спасский найдет нового мучителя, ничем не уступающего Черномору или Кизляку! Надо как-то спасать положение! Надо что-то предпринять, пока ублюдки не отправились в поход против детей! И сделать это надо скорее.

Сова напрягла руки – связана! Значит, ее опасаются. И не напрасно… Дайте шанс, и она отправит на тот свет как можно больше выродков! Дайте ей шанс! Дайте же… а дадите, пеняйте на себя!

Голова сильно болела – возможно, сотрясение. Унылое небо слегка плыло перед глазами и словно бы троилось (одно – серое, второе – голубое, третье – красное, и они постоянно смещались относительно друг друга, отчего казалось, будто по голове с завидным постоянством бьют, а глаза при этом дергаются в глазницах, как встревоженные колокольчики).

Скоро сверху проплыли ворота, обвитые колючкой, потом караульная, чуть позже – арка дверного проема. В нос ударил хорошо настоявшийся запах немытых тел, какой-то невероятной курительной смеси, тяжелое амбре перегара и неочищенного самогона. Видно, погуляли здесь вчера знатно.

Девушку несли какими-то темными, запутанными коридорами со стенами из почерневших досок и одним общим потолком, словно когда-то этими самопальными стенами разделили одно большое пространство и просто забыли сделать для каждой комнаты свой потолок. Наконец, последний коридор раздался вширь, и мужики вынесли Макаренко в просторное помещение. Здесь запахи смешивались и обретали более терпкий и противный оттенок. Зато света стало больше. И Сова, не скрывая любопытства, огляделась.

Впрочем, и на нее смотрели – кто с любопытством, а кто и с явной враждебностью. Один или два особо страшных мужика даже плюнули. Но были и сочувствующие. В этом «зале» столпилось много народа, ожидающего речи ее врага – Спасского, который благодаря Макаренко устранил своих конкурентов во власти и теперь сам занял вакантное место. Мужиков было больше, а вот женщин явно меньше, и… Их места как-то странно обособили и отделили от мужских. Женщины столпились слева от «трона» атамана – только так Сова могла классифицировать этот странный, сооруженный из досок разной длины, наваренных друг на друга металлических каркасов и арматуры стул. Что-то не чисто тут с женщинами, что-то неправильно. Может, их в чем-то ущемляют? Скорее всего…

Как же предсказуемы многие мужчины. Чуть что, так они – главные, а женщины, по их словам, ни на что не годное отребье. Что ж, и здесь есть ради чего бороться. Вот убьет Софья нового атамана, можно будет заняться и освобождением женщин. А ведь совсем недавно, буквально на крыше девятиэтажки, Макаренко размышляла, что будет делать, когда исполнит долг и отомстит за отца. А оно вон, оказывается, как… В этом мире, кроме «Приюта» с детьми, еще слишком много обездоленных и угнетенных, чтобы такой девушке, как Сова – честной и справедливой – остаться без дела. Освободит одних, займется другими, потом третьими, а там, глядишь, и четвертые обнаружатся.

Девушку поднесли к женщинам и поставили рядом. Впрочем, «поставили» – неверное слово. Сову кое-как установили на дрожащие от слабости ноги, а позади оставили бойца, чтобы придерживал девушку, а то мало ли, упадет еще. Стоя рядом с женщинами, Макаренко обозревала мужчин, заполнивших помещение. Ловила на себе их откровенно враждебные, порой похабные, скептические и злые взгляды. Их глаза ощупывали Софью, будто на девушке не было одежды, словно она, чистая и пахнущая травами, принимает перед ними жутко соблазнительные позы и на все согласна… Сова сплюнула на грязный пол кровавую слюну, показывая мужикам, что они заблуждаются в своих похабных фантазиях. По толпе пошел недовольный ропот, но кто-то остановил мужское недовольство. Макаренко скосила взгляд вправо, на трон, и точно: Спасский стоял рядом и поднял руку, призывая подчиненных к молчанию.

– Народ! – наконец, заговорил мужчина, без долгих предисловий перейдя к самому главному. – Атаман умер, да здравствует новый атаман!

– Ты убил его? – выкрикнул кто-то из толпы.

– Если бы это было так, – Спасский гневно сверкнул глазами, – то начальник охраны, Федор Егорович Ковыль, убил бы меня. Верно?

Федор, стоящий по правую руку от нового атамана, кивнул.

– Подтверждаю! Его убила вот эта женщина. Она же взорвала цистерну три месяца назад. Помните?

По толпе пронесся недовольный ропот, только недовольство теперь было направлено не на Спасского, а на девушку. Сова вновь сплюнула на пол, показывая полное безразличие к проблемам нефтяников.

– Видите? – подхватил Спасс. – Видите? Какая-то одна пришлая баба чуть не размазала вас по Ярославлю! Она чуть не отняла ваши жизни и чуть не забрала самое главное, что делает вас на голову выше остальных выживших!

– Что? – посыпались хмурые вопросы. – Что это?

– Нефть, бензин и газ! – голос Спасского обрел силу и наполнил собой каждый закуток вокзала. – Это ценности, которыми вы обладаете! Это богатства, делающие вас исключительными. Даже больше! В связи с обстоятельствами это драгоценности, которые делают вас богами по сравнению с остальными людьми! Октановыми богами всего Ярославля и окружающих земель!

Судя по довольному ропоту, поднявшемуся в толпе, мужикам так еще не преподносили их исключительность. Перебродившие в пьяном угаре умы оценили высказывание нового атамана, и им понравилось, а Спасский продолжал будоражить еще не отрезвевшие головы.

– Вы – октановые боги для всех остальных! Вы имеете огромные богатства в запасе, и вы вольны повелевать другими, а не унизительно торговать и меняться! Вас это недостойно! Разве боги договариваются? – крикнул лжемайор.

– Нет! – вторили ему разгоряченные речью мужики.

– Разве боги ждут, когда что-то случится? – продолжал Спасс.

– Нет! Нет!

– Боги не ждут! Они не договариваются! Они никого не жалеют и не слушают! Боги сами творят, что им заблагорассудится! Вы это понимаете?

– Да! Да! Понимаем!

– Тогда почему в Иваново вас не уважают? Почему варвары в Рыбинске не приносят вам рыбу и мясо в качестве даров? И почему дети из «Приюта забытых душ» до сих пор не наказаны за бунт? А?!