Андрей Качанов - Мироход (Том II)

Если прямой подход не годится — надо идти другим путем, ибо так завещал дедушка Ленин, а он фигни не посоветует. Хмыкнув под нос, ухватываюсь за лапку этой мысли и изображая гусеницу бочком-бочком подползаю к краю кровати, подле которого расположилась тумба с примеченным ранее кувшином.

— Поехали, Юра! — С тихим приободряющим возгласом, ощущая себя реально поехавшим, рывком сажусь на пятую точку и тут же хватаюсь за тумбу руками, дабы открытая Ньютоном гравитация не призвала меня путешествовать по столь загадочным и неизведанным просторам разноцветных полов.

Дрожащей правой рукой мне удается схватится за ручку кувшина, создавая при этом вибрацию тумбочке напряженной рукой левой. Содержимое сосуда, судя по отсутствующему запаху, являлось самой обычной водой. Или отравой. Но если честно — результат употребления у них был бы вполне равноценный, ибо в первом случае мне просто элементарно станет легче, тогда как во втором я тоже сильно мучиться не буду. С чашкой же я решил даже не заморачиваться, поднеся к губам кувшин целиком.

— Аыыгх! Хорошо! — Голос наконец вернулся в норму и перестал напоминать хрипы и скулеж побитой дворняги.

Вернув предметы интерьера на места изначальные, совершаю очередную осторожную попытку осмотреться, избегая излишне резких поворотов головы. В глаза сразу же бросается упущенный ранее момент, причем вполне очевидный. В комнате не было окон. Совсем. Единственное, что выделялось на фоне однотонных стен — это дверь и картина.

— Картина… — Взгляд на крайне скромное произведение искусства вырывает из памяти фрагмент минувших событий.

///

— Оставить панику, товарищ! Я здесь, я с вами, все в порядке! А коль наткнемся на проблемы — уйдем немедля огородом, топча морковь и лук на грядках! — Ощущая небывалую легкость, подскакиваю со стула и декларирую прописные истины Реймсу.

— Бляяя… — Советник, продолжая хвататься за голову, резко развернулся на пятках и удаляясь быстрым шагом из помещения, громко крикнул недоумевающему брату. — На этот раз без меня! Сам расхлебывай!

— Игни? — Два недоумевающих глаза обращаются в мою сторону.

— Ни слова больше, друг! Спаситель наш, товарищ Дитрих, столкнулся с горем небывалым! Судьбой коварной, прямо в сердце, был подлый нанесен удар! Но мы с тобой, в сие ж мгновенье, должны отправиться к Баховски! Лишь рук его произведенье, способно рану исцелить, тем выразив почтенье чудотворцу!

— Уверен? — Двухметровый мужик выглядел действительно растерянным, нервно теребя рукав собственной куртки.

— Вперед! Вперед! Не будем медлить! Веди меня к адепту красок и холстов!

\\\

— Боги… — Остекленевшим взглядом продолжаю смотреть в сторону висюльки на стене. — Эк меня проперло с той фляжки…

Внезапное ассоциативное воспоминание ответило сразу на ряд вопросов. Все это безобразие началось еще днем, покуда мы гостили у мага-целителя. А змей-искуситель был коварно укрыт под личиной безобидной согревающей настойки какого-то там корня, мгновенно ударившей мне в голову и активировавшей хмельного искателя приключений на задницу…

— Так, ладно… — Стараюсь приободрить себя и успокоить. — Ничего страшного не случилось. Просто решил помочь другу и нарисовать картину. Пойти не так было просто нечему…

///

— Отвори же скорей, о почтенный художник! — Что есть силы барабаню кулаком в дверь, вызывая тем самым недоумение у прохожих.

— Кто такой?! — Едва дверь отварилась, за ней показалась хмурая и явно не трезвая рожа с блиндажами под глазами. — По какому праву ты… — Гневная речь была прервана сразу, как только парень обратил внимание на стоящего за моей спиной громилу. — Г-г-господин… Торкель?

— Мы войдем. — Раздался довольно грозный утробный голос, похожий на тот, коим владел мужик в костюме летучей мыши. И прозвучал он так, словно это был вопрос, ставящий перед фактом и не требующий ответа.

Почувствовав легкий толчок в плечо — распахиваю дверь, заставив Шеда Баховски шарахнуться в сторону. Перепуганный и слегка взбледнувший представитель высокодуховной прослойки человечества споткнулся о стоящие у порога бутылки и едва не навернулся. Спасла его резко вскинутая рука моего спутника, размером с бревно, схватившая его за воротник рубахи.

— Мы здесь по важному вопросу! Необходим портрет прекрасной дамы, да столь красивый и искусный, чтоб Дитрих позабыл печаль! — Окидывая взглядом прихожую, обнаруживаю редкостный бардак и запустение.

— Дяде Дитриху? Портрет? — Не верящими глазами парень таращился на меня, продолжая при этом находиться в полуподвешенном состоянии. — Но у меня же…

— Отбрось сомнения свои! Они сейчас нам ни к чему. Вернуться к ним ты можешь после, сейчас же добр будь работать. — Подчеркивая важность своих слов, поднимаю указательный палец кверху.

— Но ведь модели! Модели нет! — Оправившись от первого шока, Шед встал на ноги и попытался преградить мне путь вглубь дома. — Как я должен рисовать без натурщицы?!

— Рисуй по памяти! Твори! Фантазий безграничных вод испей! Картина мне нужна сегодня! — Отказывающийся от содействия человек пробуждал спящую в глубине души ярость.

— Игни… — Торкель, наблюдавший за зарождающейся перепалкой, как-то очень робко попытался вмешаться, впрочем, был тут же заглушен возгласами художника.

— Да ты обезумел! Как можно написать картину по памяти?! Да еще и за день?! Совсем рехнулся, алкаш окаянный?! — Крики Шеда заполонили весь дом, отражаясь эхом от пустых стен и углов.

— Не смей перечить мне, глупец! Коль ты бездарен как бревно и красок цвет на холст не можешь нанести, то под гребенку прочих одаренных вносить не думай. Зазнайкам, коим ты подобен, привык я пенделя давать, с небес на землю опуская. Веди меня в искусства храм, где докажу высокомерному рабу, что лишь талантом ограничен человек, но не натурой посторонних дев! — Произнесено это было с таким гневом и вызовом, что Баховски на пару секунд потерял дар речи, но после резко обернулся и выкрикивая ругательство повел нас в мастерскую.

— На! Забирай! Рисуй! Делай что хочешь, выскочка! Ставлю десять золотых на то, что ты даже близко не приблизишься ни к одной из моих работ! — Шед ткнул пальцем в сторону стены, полностью завешенной портретами, пейзажами и натюрмортами.

Преисполненный праведной ярости, я нахлобучил набитый на рамку холст на треногу, после чего сгреб в охапку все баночки с краской и стакан воды. Работа предстояла не простая, ведь толком я никогда подобным не занимался. Но разве подобная мелочь способна остановить истинного поборника добра и справедливости, намеревавшегося помочь другу? Уложив смоченную в воде кисть на правую ладонь, вытянутую к белому холсту, я левой рукой коснулся висевшего на поясе меча и слил туда немного энергии, после чего закрыл глаза.