Евгений Шепельский - Война

Оба кивнули. Блоджетт — охотно, впрочем, я его уже об этом предупреждал, герцог Лирна — после небольшой паузы. Амара неотрывно смотрела на меня, баюкая в кулачке кубок с нетронутой выпивкой.

— Я продолжаю свои испытания, как ни в чем не бывало? — осведомился Брауби.

— Конечно. Однако повторяйте везде и всюду, что император слегка… ошалел. И все, все говорите, буде вас спросят — что я стал, хм… странным. Озабоченным. Не таким как обычно. Я пью, кричу, ругаюсь… Я в панике. Эвлетт, ты слышишь? Ты разнесешь эту весть по дворцу… Очень осторожно. Очень аккуратно.

Рыжуха кивнула:

— Я поняла, господин архканцлер.

Шутейник взглянул на нее с одобрительной улыбкой. Бывшая воровка, прошедшая школу нораторских улиц, в джунглях Варлойна чувствовала себя комфортно, как большая хищница, скажем, пума.

— Я мог бы разнести весть среди хоггов, — предложил гаер. — Это будет быстро…

— Пока — нет. Затем — несомненно. Ты будешь моим посредником в переговорах с дюками и простыми хоггами. Но пока — молчи. И среди хоггов есть длинные языки.

На его совином лице проявилась гримаса неудовольствия, но он смиренно кивнул, принял мой аргумент.

Брат Литон оживленно встал, прошелся по кабинету, остановился подле Законного свода и обернулся ко мне.

— Смогу ли я, наконец, прочесть свою проповедь о новой церкви, новой вере? — спросил с надеждой.

— Да, но не раньше, чем мы подготовимся к войне. Я сам выберу время, и мы все подготовим. Полагаю, речь ваша будет произнесена сразу после моей коронации. Но ни речь, ни реформа церкви не снимают с вас пока обязанности казначея!

Он покорно кивнул. Вздернул голову, прищурился.

— Должен заметить, ваше сиятельство… что высший клир будет на стороне Варвеста!

— Да, конечно. Именно поэтому ваша реформа придется кстати. Мы сделаем нашу церковь автономной… — как в старой Германии и Англии, едва не добавил. — Мы полностью устраним влияние понтифика Адоры и уберем внутренних врагов в лице высшего клира. Я поговорю с вами об этом отдельно, брат Литон. Все высшие чины Церкви Ашара в Санкструме будут… Впрочем, мы поговорим об этом с глазу на глаз. Церковная реформа будет проведена жестко и быстро.

— Мои сподвижники постоянно прибывают в Норатор, — смиренно заметил Литон.

Уже не в первый раз говорит о сподвижниках…

— Как много их уже в Нораторе?

— Более пятисот, господин архканцлер. Они проявляют нетерпение…

Вот так, незаметно, подталкивает меня Литон к тому, чтобы дал ему возможность выступить с проповедью… Средневековый манипулятор!

— Все — братья?

— Не только монахи. Есть и деятельное крестьянство, и бывшие разоренные купцы. Есть и дворяне. Светлая идея ведет их… Свет Ашара сияет перед ними даже в ночи!

— Все вооружены?

Он прикусил губу, сказал дипломатично, чуть скривившись:

— Оружие имеется у многих. Однако…

— Я выделю деньги на его закупку.

Боится и не хочет крови, как истинный гуманист, однако понимает — что крови быть, что великие реформы вряд ли проходят бескровно… И — безусловно готов к крови, ради высшей идеи — готов. Фанатик, дистиллированный фанатик. Но именно такой фанатик нужен мне и понадобится впредь, когда я поставлю его во главе Церкви Ашара взамен кардинала Омеди Бейдара.

— Хорошо. Ваши люди потребуются во время и после коронации. Заранее выделите начальников, разбейте по ротам. До, во время и после моей коронации в городе могут начаться беспорядки. Ваши отряды, брат Литон, сыграют роль городской милиции.

Он кивнул еще более смиренно.

В глазах Амары стояла такая пронзительная смесь жалости и какой-то безысходности, что мне стало скверно. Нет, она верила в меня, но, кажется, полагала, что на сей раз милый ее господин влип по крупному, влип так, что выход у него будет лишь один — на плаху. Скажу больше: она была в этом уверена.

А вот черта с два я продую, подумал с внезапным азартом. Не дамся. Не проиграю. Буду крутиться, буду работать, грызть землю, камень и железо буду, но не проиграю! Не для того меня сюда призвали, не для того я столько пережил, чтобы в конце пути просадить за так целую империю.

Брат Литон опустился на стул, я же прошел к Законному своду и водрузил на него длань. Показалось, что сквозь страницы ощущаю биения веков…

— Теперь я спрошу один единственный раз: все ли твердо уверены, что встанете под мои знамена? Дорога со мной — дорога в один конец. К победе. — Или на плаху.

Но вслух я этого не сказал.

Они были уверены.

Они принесли мне клятвы верности. Искренние клятвы искренней верности.

Мы занялись делом.

Часть вечера и ночи я посвятил чтению Законного свода. Как и раньше, я нашел там много интересного. В том числе, я нашел в Законном своде тех, кто мог удовлетворить мой кадровый голод.

Я отыскал в Законном своде Адженду.

Глава двенадцатая

Утро явилось вместе с головной болью. Сорок лет — не двадцать, капитальные возлияния даром не проходят.

Я прихватил пустую винную бутылку темного стекла, налил обыкновенной воды и отпил глоток. Неплохо!

Амара была предупреждена с вечера и ждала меня внизу.

— Завтрак? — спросила для проформы, хотя по опыту понимала — какой там завтрак, сначала господину архканцлеру и наследнику престола следует прийти в себя.

— Бу, — сказал я. Она покачала головой.

— Уверен, что выдержишь? — спросила встревожено.

— Не маленький, — сказал я. — Тем более, мы давно собирались.

Она взглянула на меня с легкой улыбкой:

— Это поможет тебе размяться. У тебя давно этого не было.

— Уточню: у меня этого никогда не было.

Улыбка потерялась в уголках ее рта.

— Все бывает впервые. Не бойся, я буду тебя направлять. Ты надел ботинки с каблуками? Без каблуков в стременах не будет толку.

Итак, вместе с восьмеркой Алых мы отправились к дворцовым конюшням. Я решил стать мобильным. Хватит постоянно ездить в карете. Это все равно что раскатывать на такси, имея под рукой собственный автомобиль — лошадь.

Я прекрасно понимал, что за мной следят, поэтому лихо отпивал из бутылки, и в конце пути даже начал немного пошатываться. А что вы хотите — господин будущий император пьют-с, пагубная наследственность сказывается, да еще как сказывается! Так думали придворные, что меня встречали. А вот шпики Адоры и Рендора должны были прочитать мои сигналы иначе: я в отчаянии, пью, чтобы заглушить страх, в общем, картина та же, что и вчера — без изменений, а значит, я целиком и полностью смирился с участью изгнанника, беглеца…

В одном из бесчисленных внутренних двориков конюшен был устроен открытый манеж, посыпанный песком, и на него Амара вывела из денника серую в яблоках, невысокую лошадь. Копыта лошади были припорошены резанной соломой. Я подошел к воротам. Конюший следом за Амарой вынес седло и что-то еще, положил на деревянный помост у входа, затем деловито очистил копыта лошади монструозной щеткой, поклонился, тайком смерил взглядом будущего императора, и ушел.