Евгений Кривенко - Роза севера

Скорость чуть больше ста, закрылки на 40 градусов! Варламов слегка опустил хвост самолета и отпер дверь кабины. Топливный кран — ЗАКРЫТЬ.

Колеса ударились о дорогу, сильно затрясло. Для посадки «Сессне» хватает 150 метров, а здесь прямой участок дороги был длиннее.

Самолет вскоре остановился, но Варламова еще била дрожь. Наконец он поставил «Сессну» на стояночный тормоз. Отец Вениамин затянул что-то вроде благодарственного молебна.

— Сели, — чужим голосом сказал Варламов. — Ну и дребедень выпускают эти китайцы. Выходим.

Он вылез из кабины, его качнуло и пришлось ухватиться за стойку крыла. Ухмыльнулся — как после той посадки на «Су-34» в далекой теперь Америке.

Прохладно, ветер шумит в кронах берез. Хорошо бы куртку, а то рубашка промокла от пота. Варламов вздохнул:

— Пошли в деревню. Но сначала откатим самолет с дороги.

С некоторым трудом откатили «Сессну» так, чтобы не мешала проезду. Варламов запер двери и положил ключ в карман. Хмыкнул, а лицензия PPL ведь осталась в Канаде. Хотя вряд ли ее тут потребуют.

Когда отошли от «Сессны», то увидели, что навстречу спешит человек. Светлый костюм, очки, возбужденное круглое лицо.

— Здравствуйте. Это вы только что сели? — затараторил он. — Думал, самолет разобьется, прошли прямо над крышей.

Варламов пожал протянутую руку.

— Сидоров Павел Евгеньевич. А это отец Вениамин, — представился он за двоих. — У нас вынужденная посадка.

— Синицын Анатолий Борисович, здешний староста. Пострадавших среди вас нет?

— Нет, нас всего двое. А как называется деревня? Мы хотели садиться в Таре, но мотор вышел из строя.

— Деревня Окунево, скорее уже поселок. В своем роде знаменитое место. От Тары сорок километров, но мы как раз на берегу речки Тара.

— А чем оно знаменито? — поинтересовался Варламов. Они шли к деревне по хорошо накатанной дороге, с местом для посадки повезло.

— О! — Синицын воздел большой палец. — Про Омскую дугу слышали? Ведь вы, наверное, издалека.

— Ну да, — сказал Варламов. — Единственное место на земном шаре, где Темная зона отклоняется от прямой линии, выгибаясь на запад. Иначе Омск оказался бы в Зоне.

— Это из-за нас, — гордо объявил Синицын. — Точнее, из-за Окунева. Это место еще до войны прозвали «Окуневский ковчег». Великий прорицатель Эдгар Кейси предвидел, что здесь будет новый Ноев ковчег человечества. Это подтвердил и индийский провидец Сатья Саи Баба. У нас найдены остатки очень древнего храма, именно его энергия закрыла защитным экраном всю Западную Сибирь…

Все ясно. Синицын из неумирающего племени энтузиастов, помешанных на древних цивилизациях, встречах с инопланетянами и другой эзотерике. В Канаде таких тоже хватало: искатели следов тамплиеров в Северной Америке и прочее… Варламов вздохнул, а ведь в чем-то эта публика права. Хотя спокойнее без таких чудес.

Подошли к дому, обшитому ярко-зелеными досками и с желтыми наличниками. Вообще дома в деревне были изукрашены, кто во что горазд. Зато мобильной связи не оказалось, на столе старосты стоял обычный телефон. Пока жена Синицына готовила завтрак, связались с полицией в Омске (хотя оказалось, что в Российском союзе ее называли милицией). Там выслушали рассказ Варламова и попросили подождать. Когда гости уже сидели за столом, раздался звонок. Оставаться в Окуневе, завтра подъедут. Варламов вздохнул, так и будут перекидывать от одного УМВД к другому.

На завтрак была яичница («Яйца свойские», — гордо объявила хозяйка), чай из каких-то трав и домашние ватрушки. Бутылки, к разочарованию отца Вениамина, на стол не поставили. Синицын без умолку рассказывал о местных делах, а после завтрака отправились знакомиться с деревней.

Посмотрели памятник Речкину, первому исследователю Окуневского феномена, пошли по улице. Кто тут только не жил: вездесущие кришнаиты, буддисты, охотники за паранормальными явлениями, фотографы, художники, деревянных дел мастера. Попадались индуистские символы, свастики бон, причудливый крест («сварожич», — пояснил Синицын). Встретилась и часовня с православным крестом, отец Вениамин истово на него перекрестился. Сельским хозяйством, похоже, никто особо не занимался.

— До войны, говорят, было много москвичей и питерских, — рассказывал Синицын. — Теперь не приезжают.

— В Московской автономии не до эзотерики, — пожал плечами Варламов. — Империю восстанавливают.

Отец Вениамин насупился: — Зато там вера твердая. Во Христа и Богом посланного Президента.

Варламов с иронией покосился на него: впервые слышал от отца Вениамина о богоизбранности президента Московской автономии. Но видимо, выражение стало ритуальным.

Синицын отмахнулся и стал рассказывать о чудодейственных озерах Окунева. К одному из них съездили на старой «Тойоте» старосты, чтобы искупаться. Вездесущность китайской марки поражала — от Канады до российской глуши!

Навестили и чудесный храм. В склоне холма («увала», — вспомнилось Варламову) был проем, обложенный кирпичом. Вниз вела грубая кирпичная лестница, к стене был прицеплен электрический провод.

— Штольню выкопали еще до войны, — объяснил Синицын. — Когда выявили подземную полость по данным геологоразведки. Но вот исследовать толком не успели…

Спустились на глубину трех-четырех этажей. Лампочка тускло освещала каменный свод и стены с остатками резьбы. Варламов бывал в древних подземельях майя, когда ездил с Джанет в Мексику. И тут впечатление давящего камня, многовековой затхлости. Не ощущалось присутствия чудодейственной энергии.

— Речкин в своей книге описал сон, — несколько грустно продолжал Синицын. — Он видел в этом зале металлический трон и на нем человека с темным лицом и красными глазами. По сторонам стояли две высокие фигуры в переливающихся одеждах. А вскоре племянник Речкина увидел почти такой же сон. Только там фигур было шесть, очень высоких, и на шеях висели медальоны с красными кристаллами… К сожалению, мне такого видеть не довелось, хотя необычных историй в Окуневе рассказывают много. А храм гораздо больше, чем мы видим. Тут есть еще подземные полости, но раскопки вести дорого. Нужен крепеж, иначе все обвалится.

Отец Вениамин неодобрительно озирался.

— А он и был построен под землей?

— Нет, на поверхности. Очень давно. А когда арии ушли из этих мест, опустился под землю.

Похоже на сказку. Только… Вспомнилась Хозяйка Медной горы. Затхлость подземелий — и внезапно сумрачное великолепие, стоит перешагнуть незримый порог.

Близился вечер. Ночевать решили у самолета: и посторожат, и речка рядом, да и надоел разговорчивый староста. Тот снабдил их спальными мешками, в сельской лавке купили продуктов, и устроились на берегу.