Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

— Но если ты все это понимаешь, почему ты ничего не делаешь?

— Что, например? Я могу только ловить падающие яйца…

— В смысле?

Михаил нахмурился, а потом улыбнулся, мотнув головой: нет, ничего.

— Но почему сразу станцию?!

— Потому что эту аферу придумал бандит, и никакие иные методы и тактики, кроме бандитских, ему просто неведомы.

Михаил скрылся из виду. Через несколько минут он вернулся посвежевший и без щетины.

— Что же дальше?

Президент сел на соседнее с Гилом кресло.

— LPI — это государство в государстве. Мы владеем ресурсами, которыми одни хотели бы завладеть, а другие — уничтожить. Тебе не кажется это знакомым?

— Кажется, Миш.

— И что, по-твоему, дальше?

Гил поморщился и посмотрел в иллюминатор.

— В LPI работает почти два миллиона людей и клонов. Моя задача — обеспечить их безопасность вне зависимости от того, с какой стороны идет угроза. И если для выполнения этой задачи мне придется заключить сделку с дьяволом или прикрыть одно из направлений LPI, я это сделаю.

Несколько мгновений в салоне было тихо.

— Но ведь «Живой проект» — это мозг LPI, это то, что делает нас — нами.

— Ты ошибаешься, Гил. «Живой проект» — это, скорее, детородные органы, — Михаил следил за стремительным снижением, не глядя на инженера. На губах играла еле уловимая улыбка. — А мозг LPI — наша LSS. И, слава богу, этого они пока не видят.

Через три дня после гибели Океана-3 Михаила в Бруме заменили корпоративные юристы, а он сам вернулся в Москву. Он простыл, устал и был на взводе, заходя в кабинет. Еще не было и восьми утра, место Людмилы пустовало, но на подоконнике сидел Петр. Михаил замер на пороге.

— Лучше, если ты узнаешь это от меня, — начал Петр безрадостно. — За время твоего перелета по всему миру исчезло около трех тысяч живых проектов, прикрепленных к разным офисам. К вечеру, уверен, это цифра удвоится.

Михаил прошел к столу и «включился» в рабочее место.

— Сделаешь кофе?

— У тебя для этого секретарь есть.

— Она еще не подошла, а до ночных слишком далеко. Да и не входит это в их обязанности.

— А в мои входит…

Отъехав от стола, Михаил поднял взгляд к другу. Происходящее требовало его внимания.

— Ты хочешь мне еще что-то сказать, Петь?

Они смотрели друг на друга почти через весь кабинет, и Михаил чувствовал, как что-то уже вполне знакомое болезненно сжимает грудь. Он знал значительно больше, чем мог догадываться Петр, но демонстрировать осведомленность в делах друга считал неуместным. Михаила буквально выкручивало от взгляда человека напротив, но прекратить затеянную другом игру, эту взаимную пытку для обоих, он не давал себе права. Он несколько нервозно затянулся, раздраженный и молчанием Петра и причинами этого молчания, самим его присутствием, ставшим невольным олицетворением очередных проблем в «Живом проекте».

Кудасов смотрел на уходящие в потолок клубы белого едкого дыма и желал одного: чтобы он удушил Михаила раньше, чем Петр сделает это сам. Он чувствовал скребущее внутренности нервное возбуждение и тонкий звон где-то между глазами и ушами — результат ночи, проведенной без сна. Оттолкнувшись от подоконника, будто моля всевышнего даровать ему сил, мужчина устремил взгляд в потолок и быстро покинул кабинет.

Кофе Михаил так не дождался.

«Саша, я знаю, что исчезновения живых проектов — результат твоей деятельности, — писал Михаил двумя часами позже. — Я…».

Резко отъехав от стола, он поднялся и сжал пачку сигарет.

— Люда!

— Да?!

Когда секретарь стремительно зашла на крик шефа, Михаил чиркал зажигалкой.

— Черт побери, достаньте мне работающую зажигалку! — бросив зажигалку, Михаил отошел к окну.

На мгновение исчезнув из дверного проема, Людмила вернулась к шефу и дала прикурить.

— Я не получил отчет о работе охранного агентства, — напомнил Михаил. Его голос сел и казался грубым. Людмила сделала шаг назад. Она не сознавала, почему поступила так, но Михаил мгновенно отреагировал и развернулся:

— Неужели вы теперь всегда будете меня бояться?

— Я не…

— И что с Максом, вы контролируете процесс?

— Д-да! Я не… — Людмила заикалась под незнакомым взглядом так хорошо знакомого человека.

Михаил смотрел в ее широко раскрытые глаза и к своему ужасу ловил себя на мысли, что хочет ударить ее по щеке, чтобы секретарь заговорила уже нормально. Чтобы хоть что-то работало как раньше. Уверенность, которую он поддерживал в себе, рассыпалась в стенах родного кабинета и рядом с одним из немногих людей, которым он доверял.

— Я не могу так больше… — она отошла еще на шаг. — Я увольняюсь, Михаил Юрьевич.

— Что?!

Люда выбежала из кабинета и попросила поисковик найти заявку на увольнение. Когда в кабинете за стенкой что-то громыхнуло, женщина вздрогнула.

— Вы не можете уйти, — Михаил вышел в приемную. С правой руки стекала кровь, но голос был спокоен.

— Почему?

— Вы часть корпорации, часть этого офиса. Вы — лицо этой компании. Вы слишком много значите… и слишком много знаете.

Люда сглотнула, смахивая с глаз интерфейс, в заявке нужно было указать причины и проставить миллион галочек. Во ее взгляде читался неподдельный страх, отчетливая тень того страха, что Михаил впервые породил на ее прекрасном лице несколько дней назад.

— Любой человек имеет право уволиться.

— Вы нужны мне, — настаивал президент. — Я не хочу… не могу позволить, чтобы здесь… здесь что-то менялось. Особенно сейчас.

— Миша, я не часть интерьера, — покачала головой женщина. — И я не ваш живой проект.

— Но вы моя… мой секретарь!

— Считайте, что уже нет. Через две недели у вас будет новый секретарь.

— Я вас напугал.

— У вас кровь… с руки капает.

Михаил посмотрел на руку и вытер тыльную сторону ладони, но порез наполнился снова. Зажав кисть, Михаил опустил руку и вернул взгляд к секретарю.

— Простите меня, Люда. Простите еще раз. Я мало кому могу признаться, как мне тяжело сейчас. Если вы уйдете… Я знаю, что корпорация значит для вас почти так же много, как и для меня. И нужны очень веские причины, чтобы вы покинул ее… так. Я понимаю, что эти причины создал я. И должно быть, вы чувствуете…

Поняв бесполезность любого следующего слова, Михаил опустился на один из стульев напротив ее стола. Он был без пиджака и когда поднял ладонь ко лбу, несколько красных капель упали на белую рубашку. Михаил не видел этого, а если и видел, не уделил внимания.

— Должно быть, вы опасаетесь оставаться приближенной оказавшегося в немилости человека, — подумал он вслух. — Да, я сказал всем, что пойму, если они примут это решение. Но я не думал, что вы можете оказаться в числе тех, кто сбежит.

Людмила молчала, как завороженная глядя на струйку крови, стекающую на манжету.