Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

— Да, без.

— Я распоряжусь отвезти тебя. Мне показалось, что Анна была напугана, когда узнала сколько времени. Она боится недовольства своего Игоря?

— Вероятно. Вы за всех своих сотрудниц так переживаете?

— Да, за всех, — Михаил кивнул на дверь, — спускайся, я предупрежу.

Еще через час его вывел из задумчивости шорох открывающейся двери.

— Почему вы все еще здесь?

В дверях стояла его новый секретарь.

— А Людмила уходила ровно в семь?

— Да, если я не просил ее задержаться.

— А в каких случаях вы просили ее задержаться?

По тону, взгляду и походке, какой она приближалась к столу, Михаил догадался, почему девушка задержалась и на что она рассчитывала. Он безуспешно попытался вспомнить ее имя, словно со стороны, со скучающим безразличием наблюдая за происходящим.

— Сегодня был ваш последний рабочий день здесь, — произнес он вкрадчиво, когда девушка подошла достаточно близко, и уже было собралась наклониться.

— Это приглашение? — улыбнулась она.

— Нет, девочка, — вздохнул Михаил, — это увольнение.

Михаил чувствовал себя гадко, спускаясь на лифте пару минут спустя. Ему не хватало Людмилы. И еще жутко не хватало Петра. Он не мог выкинуть из мыслей людей, которых знал, любил и уважал практически всю жизнь.

Набрав номер Людмилы, он спросил:

— Люда, вы не будете против, если я заеду сейчас? Спасибо, до встречи. Вика, едем домой к Людмиле.

Людмила встретила его в просторных домашних штанах в «огурцовой» расцветке и пушистой белой кофте с тремя огромными пуговицами. Михаил расплылся в улыбке и сдержался, чтобы не обнять этого родного человека, впервые в жизни представшего перед ним в таком уютном плюшевом виде. Она была обеспокоена:

— Что случилось, Миша?

— Да ничего особенного, напоите меня кофе?

— Полдесятого, может чаю?

— Да чем угодно… жутко холодно…

— Дом еще не прогрелся. Я только вернулась, уезжала на несколько дней. Не думала, что за неделю так похолодает. Так, что случилось?

— Сделайте чаю, Люда.

— Хорошо.

— Я еще ни разу не был в доме, подаренном конторой.

— Он типичный, — улыбнулась женщина. — Пройдитесь, если хотите. Как ваш аукцион?

— Вам не интересно, что в «Живом проекте», в LPI, кто сидит на вашем месте?

— Нет, — Людмила специально обернулась от заварного чайника, чтобы придать вес этому слову.

Михаил присел за стол.

— Я думал попросить вас провести аукцион.

— Но не попросите, — залив в чайничек кипяток, Люда села напротив. Она улыбалась.

— Мне вас там очень не хватает, Люда.

— Это пройдет, со временем.

— Кадровики посадили на ваше место премиленькую куколку. Не далее как полчаса назад она собиралась приступить к обязанностям, не прописанным в штатном расписании.

Люда расхохоталась.

— Я просто не мог после этого не увидеть вас.

— Возможно, вам стоит взять Лену, секретаря Петра? Я видела в новостях… — она не стала договаривать, лишь пожав плечом. Не было смысла скрывать, что она внимательно следит за новостями и в курсе как официальных, так и чисто внутренних дел.

— Да, как раз сегодня попросил найти ее. Странно, что они сами не догадались об этом. Как вы?

— Миша, мы не виделись неделю.

— Но вы уже работаете над реализацией своих планов?

Людмила снова искренне рассмеялась и покачала головой.

— Я хочу, чтобы вы поскорее вернулись.

Людмиле понадобилось встать и отвернуться к заварному чайнику, чтобы прервать практически гипнотический взгляд человека напротив. Она знала, что он искренен и ему не хватает ее. Но знал ли он, как не хватало ей самой его и «Живого проекта»? Она уехала для того, чтобы перестать садиться в машину по утрам и только выехав на шоссе вспоминать, что ушла. И вот заявился он сам, и в глазах сметающая все на своем пути… Людмила обернулась, чтобы понять, что это. Потребность? Уважение и влюбленность. Привычка… «Я не хочу, чтобы здесь что-то менялось» — сказал он, имея в виду лишь ее прическу. Здесь!

— Со временем вы привыкните работать без меня, а я привыкну жить без LPI.

Она разлила чай по чашечкам, поставила их на блюдца, а те — на стол. Михаил улыбнулся, поймал ее ладонь и прижал к губам.

— Спасибо, Люда.

Сразу же поднявшись, он пошел к выходу. Он не снимал обувь, лишь пальто. Выпавший в сентябре снег был лишь началом жутко холодной осени. Люда какое-то время оставалась на кухне и подошла, когда он уже собирался выйти.

— Миша?

Он обернулся, не отпуская ручку двери.

— А если бы к вам в этот вечер зашла я?

Михаил склонил голову. Чужим людям этот взгляд неизменно казался угрожающим, но Людмила к ним не относилась. Когда же он, стремительно преодолев разделявшее их пространство, впился в ее губы, женщина потеряла равновесие. Подхватив ее, он прошел несколько метров в гостиную и, окинув взглядом темное помещение, поймал ее взгляд. Людмила боялась высоты. Любой. Именно поэтому она никогда с ним не летала. Ее транспортом были поезда и быстрые, очень быстрые машины.

Опустив женщину на диван, Михаил стянул пальто и больше не отрывался от нее.

Когда они, практически обогрев своей страстью комнату и весь дом, отдыхали на полу у дивана, Людмила засмеялась и потерла бедро. Там уже расползался завтрашний синяк: падая с дивана, она задела столик.

Привалившись спиной к дивану, она разглядывала лежащего перед ней мужчину и с губ не сходила счастливая, сводящая с ума улыбка.

— Я видела рекламу Найк с новой персоной года.

Михаил улыбнулся.

— Меня заставили посмотреть ее девочки с шестого. Они звонили мне весь день. Когда я сказала, что посмотрела, они задали ключевой вопрос: чье тело пририсовали президенту.

— Что ты ответила?

— Я призналась, что не знаю и надеялась, что этим ответом похоронила себя для них. Сегодня в обед они снова начали трезвонить. Речь уже шла о деньгах, они делают ставки в «Вопросах LPI». Это сервис тотализаторов при новостном…

— Знаю, Люд.

— Четыре к одному, что это какой-то скандинавский пловец, участвовавший в последних Олимпийских играх.

— А смеешься почему?

— Я подумала о твоем новом секретаре. Возможно, ей поставили задачу решить этот спор хотя бы в пользу четырех к одному.

Михаил поддержал ее смех. Подложив руки под голову, он расслабленно лежал на прикрывавшем ледяной пол ковре, и не чувствовал холода. Перекинутые через него ноги Людмилы липли к разгоряченному телу. Он никогда не видел ее такой счастливой. И уже не помнил, когда был так счастлив и расслаблен сам.

— Я лет десять об этом мечтала, — она откинула голову на диван, задрав лицо к потолку. Голос от этого гудел.

— Я тоже… наверно даже дольше, — Михаил снова засмеялся и признался: — ты была моей… юношеской музой.