Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

Ольга вернулась в комнату и обратила внимание на мигающий огонек интеркома: пропущенные вызовы. Запустила автоответчик. На экране появился Петр.

— Так, подруга, не знаю, где и с кем ты бродишь по ночам и зачем отключилась от сети, так что позвони мне, когда вернешься. Я понимаю, почему ты не прилетела одиннадцатого апреля, но на мой-то День рожденья ты явишься? Обязательно позвони.

Ольга усмехнулась и выключила интерком. Одиннадцатого Михаил вошел в возраст Христа. Именно так он написал в комментарии под авиабилетом, предназначавшимся ей. Она не полетела и прошедший после того дня месяц он не беспокоил ее. Петьку огорчать не хотелось, Ольга устало легла на кровать и улыбнулась другу детства, появившемуся на потолке:

— Привет!

— Олька! — Петр придвинулся к столу, на лице застыла широкая улыбка. — Я обижусь до конца жизни, если ты звонишь сказать, что не приедешь.

— Ты знаешь почему. Не обижайся, пожалуйста.

— Оль, я тебя столько не видел! У нас тут тепло уже, хорошо… приезжай, пожалуйста! Это единственный день, когда мы все собираемся. Неужели ты можешь пропустить его? — Петр помолчал. Видя, что Ольга не реагирует на увещевания, добавил: — Ну, что мне сделать?

— Петь… — Ольга отвела взгляд и поморщилась, — я не хочу, чтобы вы ссорились. Поэтому ты ничего не можешь сделать, я не приеду.

— Даже если я пообещаю, что в моем доме он к тебе не притронется?

— Не надо, Петь.

— Оль, приезжай, пожалуйста. Я обещаю, он к тебе не подойдет, — Петр сделал паузу, на лице смешивалась мольба и уверенность. — Это единственный день, когда я могу попросить тебя прилететь хоть с Луны.

— Ладно, — сдалась Ольга и поспешно отключилась, чувствуя негодование. Петька прав, почему из-за отношений с Михаилом она должна обижать своих лучших друзей?

Тринадцатого мая Ольга приземлилась в аэропорту Быково. Она никому не сообщала о приезде, но на выходе стоял человек в форме СБ корпорации, над головой которого завис четкий и стильный логотип LPI и чуть ниже — ее имя. Ольга усмехнулась и подошла.

— Доброе утро.

— Ольга Петровна? Я отвезу вас домой или куда пожелаете, — парень указал ладонью в направление стоянки.

— Домой, пожалуйста.

Проведя с родителями часть дня, Ольга засобиралась к Петру.

— Ты жука не проверял? — спрашивала она отца о машине.

— Ванька смотрел месяц назад, все с ним в порядке, — ответил Петр Алексеевич и поцеловал дочь в висок.

— Ладно, не скучайте.

— Может, все же заедешь с утра? — увещевала мать. — Я же полгода тебя не видела, а ты на полдня забежала!

— Мам, ты меня через день видишь, не говори глупости, — засмеялась Ольга, но мать недовольно покачала головой и обняла дочь.

— Худая, как смерть… — причитала родительница.

Ольга поспешно покинула родительскую квартиру, улыбка еще долго не сходила с губ. Раритетный красный жук, подаренный Михаилом на ее двадцатипятилетние, притаился в знакомом месте подземной стоянки рядом с машиной отца.

Когда-то и Петька жил в этом доме. Когда Михаил занял пост президента корпорации и Петр сделал немыслимый шаг по карьерной лестнице из помощника в замы, у него появились средства на покупку загородного дома. Особняк Михаила, где семь лет прожила и Ольга, располагался в нескольких километрах восточнее, ближе к Москве.

Через сорок минут неторопливой езды Ольга завернула к воротам и настойчиво нажала на клаксон — практически единственное, что осталось под физическим управлением человека в устройстве автомобиля.

Окруженный высоким забором участок вокруг коттеджа был крохотным. Машины гостей именинника припарковались вдоль дороги. Перед миниатюрной террасой близкие друзья Петра, среди которых были и общие с Михаилом одноклассники и только его — однокурсники, жарили шашлыки. Не было ни одной проекции, все приехали лично. Неизменно теплый майский день, в который родился Петька Кудасов, ежегодно собирал их всех раньше где-нибудь в подмосковном лесу или баре, а последние годы здесь. Виновник торжества, с замотанным вокруг шеи шарфом смахивающий на свободного художника, обернулся на звук клаксона и попросил Липу открыть. Ворота поползли в сторону. Петр направился к ним.

Михаил услышал бибиканье новоприбывшего гостя, выходя из уборной. Подойдя к окну, он скрестил руки на груди и улыбнулся. В ворота въезжал хорошо знакомый красный жук. Он развернулся, намереваясь приветствовать Ольгу, но передумал торопиться и повернулся обратно. Сегодня он мог преподнести Петру подобный подарок.

Михаил приподнял подбородок, наблюдая, как Ольга вылезает из машины и с радостной улыбкой оказывается в объятиях их друга. По сравнению с Петром она казалась миниатюрной.

Через несколько мгновений на лице Михаила появилось совершенно несвойственное ему выражение горечи. Никто и никогда не мог наблюдать или приписать этому человеку способность чувствовать подобное. Михаил физически ощущал ту боль и ту волю, с коими Петр сдерживает себя. Видел, как жадны его руки, изо всех сил пытающиеся оставаться в дружеских рамках. Видел все, чем является для Петра обнимаемая женщина. Понимал, от чего отказался когда-то его друг, сделав выбор между ними: Ольгой и Михаилом. И осознавал, что никогда не сможет отплатить ему тем же. Не сможет дать больше, чем забрал. И никогда не посмеет отвернуться от него.

Когда он вышел из дома, Ольга присоединилась к гостям вокруг круглого стола недалеко от мангала. Не говоря ни слова, он наклонился к женщине и, обхватив ладонью ее лицо, не позволил отвернуться от поцелуя.

Они не виделись с восьмого марта. Михаил не испытывал ни обиды ни злости из-за того, что она проигнорировала его настоятельное пожелание увидеть ее на собственном Дне рождения месяц назад, одиннадцатого апреля. Михаил совершенно не принимал всерьез ее попытки уйти от него. Он воспринимал ее поведение и побег в Арктику как «взбрыки», как тягу к переменам. В конце концов, думал он, ей миновало тридцать, что-то подобное и должно происходить.

У Петра всегда собиралась душевная компания. Люди разные, но неизменно интересные и знакомые столь давно, что каждый чувствовал себя свободно и комфортно. Михаил чувствовал себя в этой компании спокойно и непринужденно. Впрочем, он чувствовал себя так в любой компании, но окружающие в этот вечер люди не зависели от него и не пытались ему понравиться. Он мог расслабиться, что непозволительно было в тусовках, которые они с Петром нередко посещали. Здесь никто не хотел от него выгод, а если и хотел, то молчал об этом. Ему нравилось осознавать себя главой корпорации, но иногда и от этого бремени хотелось отдохнуть. Здесь он мог это себе позволить.

В девять уже смеркалось, гости были навеселе. Михаил не пил, но был также весел. Он неизменно оказывался в центре внимания и никогда не задавался вопросом, почему так получается. Окружающие всегда замечали, если он уходил или появлялся среди них. Он притягивал к себе взгляды и задавал тон.