Дарья Еремина - Живой проект [СИ]

— Через две недели у тебя будут документы.

— А фото? Нужно же фото… я не могу фотографироваться в таком виде, нужно…

— Саша, твое фото в сети сейчас имеет рейтинг выше, чем Фио Калоре. Уж его мне не сложно было найти. А вот ДНК, отпечатки и скан сетчатки при получении предоставишь. Получать будешь сам.

— Понятно. Спасибо, Глеб Саныч.

Старик собирался выйти.

— А кто такой Фио Калоре?

Обернувшись, старик приподнял бровь и, ничего не ответив, вышел. Подумав немного, Саша сам пошел за ним.

— Какой они имеют реальный вес? — спросил он в коридор.

— Кто? — обернулся Глеб Саныч, не успевший сесть за свой стол.

— Те, с чьим рейтингом вы меня сравнили. Фио Калоре и другие такие же…

— Фио Калоре? — засмеялся Шурик, выйдя в коридор, но под взглядом старика притих. — Их слушают все, кто думает, что голова создана для еды, а руки для онанизма.

Александр перевел взгляд на бывшего хирурга. Тот задумчиво наморщил лоб, а потом согласно пожал плечами:

— Ну, в общем-то, значительный, если разобраться. Ведь таких…

— Большинство, — твердо закончил Александр. — Спасибо, Глеб Саныч.

Еще через час Михаил получил самый сокрушительный удар в своей жизни от самого родного человека на Земле:

— Я не могу, Миша, — Лариса Сергеевна задержала взгляд на кружочке камеры, в который смотреть было значительно легче, чем в глаза сына. — Я не прощу себе, если оставлю после себя… огрызок от дела жизни твоего отца. Он создал корпорацию, он вложил в нее душу, жизнь, талант. Он должен был передать тебе контрольный пакет, как и ты должен передать контрольный пакет своим детям. Я не прощу себе этого. Я не могу.

Михаил молчал, не веря собственным ушам и одновременно принимая то, что говорит мать. Он закрыл глаза, опускаясь глубже в отцовское кресло. Между бровей пролегли две глубокие, болезненные складки. Прикоснувшись ко лбу, он сжал пальцами виски.

— Я не могу поверить в это, — тихо сказал он. — Чем же, ты думаешь, я мог бы заняться после того, как ты вышвырнешь меня из корпорации?

— Миша, не надо…

— Ты подумала об этом? Зачем мне контрольный пакет акций корпорации через десять-двадцать-тридцать лет, дай бог тебе долгой жизни, если эти годы я не смогу управлять ей?

— Миша, в мире миллион возможностей! Ты… неприлично богатый молодой мужчина и при этом днем и ночью изводишь себя на работе, которая высасывает тебя до капли. Тебе тридцать три года, а ты не имеешь стабильных отношений. Мы одни из единиц, кто может себе это позволить, но я уже потеряла надежду увидеть внуков. У тебя даже хобби нет! Вся твоя жизнь — этот окаянный офис, который я ненавижу, который будто порабощает вас… сначала отца, теперь тебя, и вы гибните, сами того не замечая, делая-делая-делая этих треклятых клонов!

— В одном ты права, мама, — тихо согласился Михаил, — этот чертов офис — вся моя жизнь. И ты хочешь лишить меня ее.

— Да будь он проклят! — вскричала мать в диссонанс сыну.

— Это твое окончательное решение?

Лариса Сергеевна вытерла глаза и вздохнула:

— Да, Миша. Это мое окончательное решение. Завтра я лично приеду на собрание. Придется признать перед Пэттинсоном, что ты не обладал полномочиями заключать эту сделку от лица холдинга. С последствиями я разберусь сама.

Возникла продолжительная пауза.

— Мам, ответь мне, — попросил Михаил смиренно. — Ты делаешь это чтобы лишить меня этой работы или для того, чтобы сохранить для своих несуществующих внуков контрольный пакет акций?

— Я не…

— Только честно. Мы не так часто бываем откровенны друг с другом.

— И потому и потому, — сдалась Лариса Сергеевна, полагая, что будет винить себя за это остаток жизни. Но они на самом деле не часто были искренни друг с другом.

— Что в большей мере?

— Второе.

— Над чем ты думала эти два часа? Сколько ты можешь отдать?

— Полтора процента…

— Боже, мама! Как великодушно!

Лариса Сергеевна дернула головой, и Михаил подумал, что это мог быть какой-то новый симптом. Он погасил иронию и тихо уточнил:

— Если я найду обеспечение для четырех с половиной процентов, ты поможешь сохранить мне место?

— Да.

— Спасибо, мама, — кивнул Михаил. — Я люблю тебя.

— Я тебя тоже, сынок. Прости…

Михаилу было непросто решиться набрать этот номер. Он понимал, сколь мизерны шансы получить помощь. Когда на экране появилось знакомое лицо, Михаил вздохнул, отогнав подозрения, что само существование этих живых проектов — фикция. Но лишь когда собеседник понимающе улыбнулся, Михаил понял, что ляпнул:

— Здравствуй, Саша, мне нужна ваша помощь.

— Дэнис, Михаил, — поправил живой проект. — Для этого разговора тебе нужен Уно?

— Да, мне нужны все, кто принимает решения.

— Хорошо, тогда подожди, пожалуйста, несколько минут.

Михаил откинулся в кресле, закуривая. Дэнис отключил звук, и президент видел лишь его лицо, шевелящиеся губы, краткую улыбку. Потом Михаила резануло, как ножом. Он не знал, почему увиденное отозвалось в нем резкой, выкручивающей внутренности болью. Михаил смотрел, как на колени живого проекта забралась крохотная девчушка и ткнула пальцем в изображение Михаила. С минуту они сидели вместе, после чего женские руки забрали ребенка и Дэнис обрел голос. В тот же момент окно поделилось, и появился Уно. Михаил не мог выдавить ни слова.

— Здравствуй, Михаил, — сказал Уно. — Мы готовы выслушать тебя.

— У тебя дочка? — спросил президент после затянувшейся паузы.

— Да, — улыбнулся живой проект.

— А у тебя, Уно? У тебя тоже есть дети, семья?

— Да, Михаил. Почему тебя это удивляет? Мы можем себе позволить жить так, как считаем правильным.

Михаил покачал головой. Он не мог понять, почему напрямую связывает открывшееся ему в эти минуты с воспоминанием их недавней встречи, когда Дэнис говорил уверенно и спокойно и только австралийский акцент смягчал звучание его слов, но не смысл: «… если ты попытаешься купить голос России, я куплю весь остальной мир и мы раздавим тебя». Только сейчас он нутром понял, что в противостоянии победителем станет не он. И благодарил бога, что они не стали его противниками.

— Я понимаю, что не имею права просить вас о чем-либо, — сказал Михаил глухо, проигнорировав вопрос Уно, — но у меня нет выхода. У меня нет ни желания, ни времени юлить. Я взял на себя обязательство обеспечить голос, эквивалентный шести процентам акций Live Project Inc. Если до трех часов завтрашнего дня я не найду обеспечение, мне придется распрощаться с президентским креслом.

Денис положил пальцы на клавиатуру и спустя какое-то время отрицательно покачал головой.

— Подобная сумма не подлежит выводу, Миша. По крайней мере, в такие короткие сроки.