Макс Мах - Эпоха мечей: Короли в изгнании. Времена не выбирают. Время жить, время умирать [сборник litres]

– Источник на линии?

– Так точно.

– Переключайте, – приказал Виктор. – Каналу высший приоритет. Код Синий.

– Есть.

На линии прошла рулада смены протокола и «щебетание» дополнительного кодирования.

– Слушаю, – сказал Виктор в пустоту.

– Кто? – спросил оттуда, из неведомого далека, искусственно смоделированный голос.

– Князь Яагш, – представился Виктор. – С кем имею честь?

– Къесш.

– Вы ревнитель? – уточнил Виктор.

– Да. – Голос был бесплотен.

«И слава богу!», – честно признал Виктор, имевший уже в прошлом сомнительное удовольствие общаться вживую с настоящими ревнителями.

– Слушаю вас, Къесш, – сказал он вслух.

– Герцог мертв, – равнодушно сообщил голос. – Тень обрела плоть. Договоренности остаются в силе. [137]

«Так, значит, мы о чем-то договорились? Ну-ну, хорошо знать».

– С нашей стороны тоже, – дипломатично ответил он ревнителю. – Это все?

– Нет. У вас бродит Дух Горы.

– Ратай? – уточнил Виктор.

– Знаете. – Это был не вопрос и не вводное слово. Ревнитель констатировал факт. – Не просто ратай. Как я. Много сильнее. Темный Дух, Дух Горы. Црой говорили: Выдох Отца. Опасен. Очень.

– Уже нет, – успокоил ревнителя Виктор.

– Хорошо, – сказал тот, но спрашивать, как это произошло, не стал. – У него был Ключ?

«Ключ? Ах вот ты о чем?»

– Нет, – не моргнув глазом, солгал Виктор. Свои карты он предпочитал держать ближе к орденам.

– Плохо, – сказал ревнитель. – Придет другой.

– А без Ключа можно? Или у вас тоже есть Ключ? – А вот знать чужие карты устав партии не запрещал.

– Нет. – Голос ревнителя звучал так, как если бы с Виктором общался испорченный граммофон. – У Черной Горы есть Тропа. Возможно, у ратай тоже есть Тропа. Не знаю.

– Выход один? В Иерусалиме? – уточнил Виктор.

– Да, – ответил ревнитель. – Иерусалим. Гора. Да.

– Вы уходите?

– Нет. Выход. Не вход. Для меня. Вы поможете?

– Да, – не раздумывая, ответил Виктор. – Но не сейчас. Владелец Ключа отсутствует.

Виктор вдруг понял, что уже какое-то время говорит в той же лапидарной манере, в которой говорил ревнитель.

Ну что ж, с кем поведешься, как говорится.

– Я буду ждать.

– Приглашаю вас в гости, – сказал Виктор, хотя ему совсем не улыбалось тесно общаться с этим бродячим кошмаром. – У нас удобнее ждать.

– Хорошо, – согласился собеседник. – Где?

– Держите карту, – сказал Виктор и в несколько движений сбросил ревнителю файл с картой.

– Принял, – сообщил через мгновение посланец Горы. – Завтра. Вечером. Будем говорить.

– Будем, – согласился Виктор. – Но не завтра. Завтра меня там не будет. Вернусь послезавтра утром. Тогда и поговорим.

Связь прервалась, но Виктор, все еще находясь под впечатлением только что произошедшего «обмена мнениями», не был способен думать о чем-нибудь еще, тем более что обстоятельства этого и не требовали. Он был уже на подлете к базе и с тем, чтобы продолжать суетиться, мог подождать. Однако если в предыдущие полчаса всех доставал он, то теперь все неожиданно захотели его самого, и ревнитель, как оказалось, был лишь первым из тех, кто жаждал пообщаться с главкомом Яагшем.

Островок в греческих территориальных водах, на котором располагался «Вымпел-3», едва показался на курсовом экране, а Виктор уже принял очередной «срочный вызов», проходивший по приоритетному списку персон, «особо приближенных» к еще не родившейся императрице. Зуммер коммуникатора разорвал плетение «логических узоров», и Виктор нашел себя в реальном времени, стремительно приближающимся к «Вымпелу» с полупустой флягой шидама в одной руке и трубкой в другой.

Для активации связи пришлось зажать трубку в зубах и сыграть левой «что-то веселенькое» на сенсорной панели вычислителя. Изображение на экране тактического блока на мгновение подернулось туманом, и из него возник Иван Никанорович Чулков. Старик сидел где-то в освещенном закатным солнцем саду – «И где бы это могло быть?» – прямо среди отягощенных огромными красными плодами яблонь. Вот так просто – деревья яблоневого сада, обыкновенный деревянный стол с оборудованием «оттуда» и старорежимными бумагами, резное кресло, и в нем одетый в малиновую шелковую пижаму бывший Лорд Директор Ордена Легиона Чулков.

Старик посмотрел на Виктора, кивнул каким-то своим мыслям и, не здороваясь, сказал тихим спокойным голосом:

– Не порите горячки, Виктор Викентьевич. Я человек старый, но из ума, как вы знаете, пока не выжил. Кризисы тем и опасны, что даже самые трезвые люди начинают суетиться. Это, собственно, все, что я хотел вам сказать. Извините, если помешал.

– Что предлагаете взамен? – спросил Виктор. – Ваше здоровье! – И сделал очередной глоток из фляги.

– Спасибо. – Старик был невозмутим. – Ничего. Я просто не располагаю всей необходимой информацией. Решать вам, Виктор Викентьевич, но я посоветовал бы не спешить. Оглядитесь, подышите носом, тогда и действуйте.

– Звучит соблазнительно, – усмехнулся Виктор. – А если время уходит?

– А если уже ушло? – Старик чуть опустил тяжелые веки под густыми седыми бровями и смотрел теперь на Виктора как-то так, ненормально, из-под век.

– Я не знаю, – устало признался Виктор.

– Тем более. – Голос старика был очень тих, но сталь в нем явно не проржавела. – Как же вы можете знать, что поступаете верно, если не знаете даже, существуют ли действительные причины для ваших действий?

Виктор обдумал сказанное. Возможно, Чулков был прав. Возможно, но не обязательно.

– Хорошо, я подумаю, – сказал он вслух. – Спасибо.

– Если понадоблюсь, я всегда к вашим услугам. Конец связи.

«Конец связи, – согласился Виктор. – Конец…»

– На месте, – сообщил Даэйн и плавно посадил массивную машину на газон перед старой гостиницей, с некоторых пор значившейся в реестре кодов под обозначением «Вымпел-3».

– Спасибо, капрал, – поблагодарил Виктор и сбросил с себя сбрую принудительной фиксации.

– Витя! – Вике «коммутатор» был не нужен. Она располагала прямым доступом к телу. – Ты как?

– Как… – Он хотел сказать «как срак», но вовремя себя остановил. Вика ни при чем, ей самой сейчас…

– Ты где? – спросил он.

– На «Вашуме».

– Как там… – Он споткнулся об это имя, но все-таки взял себя в руки и произнес его вслух: – Ци Ё?

– Она Ё, Витя, – мягко сказала Вика, но Виктору очень не понравился подтекст, едва обозначенный интонацией.

«Что она имеет в виду?»

– Она Ё, – сказала Вика. – Сейчас Ци Ё поет «Последнюю песню», а завтра вырежет на плече «волну», и у тебя появится одной головной болью больше.

«Вот же черт!» – Об этом он как-то и не подумал, занятый своей суетой. Просто не успел. Не сообразил сразу, начав уже отвыкать от аханских нравов и обычаев. И совершенно напрасно. Совершенно. Это в его глазах Ци Ё маленькая славная девочка, дочь его друга, подруга его собственной маленькой Яны.