Эдгар Берроуз - Избранные произведения. II том

Это была дикая, яростная драка, рев сражающихся делал ее еще ужаснее; но скоро все было кончено, ибо те, кто противостоял Кру, были побеждены в силу своей немногочисленности и отсутствия вождя, или бежали один за другим.

Новый вождь, опьяненный сознанием своей значительности, важно расхаживал взад и вперед. Он немедленно послал за женщинами Дрована и Танта, которых оказалось около тридцати, и, отобрав половину для себя, отдал остальных своим сторонникам, чтобы распределить по жребию.

Все это время фон Хорст и Ла-джа оставались позади, практически не замечаемые людьми-бизонами. Они и не привлекали к себе внимание, поскольку было очевидно, что быки ошалели от всего только что случившегося, от вида и запаха крови. Вскоре, однако, они попались на глаза старому быку, и тот издал низкий рев и ударил копытом об землю. Приблизившись к ним, бык наклонил голову и приготовился к нападению. Фон Хорст приложил стрелу к тетиве. Бык колебался; затем он повернулся к Кру.

— Мы убьем этих гилоков или пошлем их работать? — сказал он.

Кру оглянулся на говорящего. Фон Хорст ждал ответа вождя. Способен ли грубый и жестокий человек-бизон быть благодарным, если он не дождался ее даже от Ла-джа? Ведь на этом основана надежда на свободу для него и Ла-джа, ибо он все еще думал о благополучии девушки.

— Ну что, — спросил старик-бизон, — мы убьем гилоков или пошлем их работать в поле?

— Убейте их! — кричали ганаки.

— Нет, — прорычал Кру, — женщина не будет убита. Уведите их. Оставьте в хижине и охраняйте. Позже Кру решит, что делать с мужчиной.

Фон Хорста и Ла-джа отвели в грязную хижину. Их не связали. У мужчины не отобрали оружие, и он мог предположить только одно — их тюремщики были слишком глупы и лишены воображения, чтобы принять подобные меры предосторожности. Ла-джа уселась в одном углу хижины, а фон Хорст — в другом.

Они не разговаривали. Фон Хорст даже не смотрел на девушку, но ее взгляд часто устремлялся на него.

Он чувствовал себя несчастным и почти лишенным надежды. Если бы она была добра к нему или, по крайней мере, обошлась с ним вежливо, он мог бы с энтузиазмом смотреть в будущее, но теперь, без надежды добиться ее любви, все казалось ему бессмысленным. Сознание того, что он любит Ла-джа, рождало в нем лишь презрение к себе, вместо того чтобы быть источником гордости. Фон Хорст чувствовал лишь тяжелый долг спасти ее, потому что она была женщиной, и знал, что попытается это сделать.

Скоро он лег и заснул. Ему снилось, что он спал в чистой постели, укрытый прохладной простыней, а когда проснулся, то надел свежее белье, хорошо отглаженный костюм и спустился к роскошному обеду за безупречно накрытым столом. Официант, разнося блюда на серебряном подносе, потряс его за плечо.

Фон Хорст проснулся и увидел, что перед ним стоит женщина. Она трясла его за плечо.

— Проснись, — сказала она. — Вот твой корм.

Она бросила на грязный пол перед ним пучок свежесрезанной травы и немного овощей.

Фон Хорст сел и посмотрел на женщину. Она была не ганаком, а человеческим существом, таким же, как он.

— Для чего нужна трава? — спросил фон Хорст.

— Чтобы есть, — ответила женщина.

— Мы не едим траву, — сказал он, — а овощей здесь и для одного недостаточно.

— Вам придется или есть траву, или голодать, — сказала женщина. — Нам, рабам, много овощей не дают.

— А мясо? — спросил фон Хорст.

— Ганаки не едят мясо, поэтому его нет. Я здесь так давно, что не помню, сколько раз спала, и ни разу не видела, чтобы кто-нибудь ел мясо. Скоро вы привыкнете к траве.

— Они посылают всех пленников работать в поле? — спросил фон Хорст.

— Никогда не знаешь, что они сделают. Обычно они щадят женщин, и те работают в поле, пока не состарятся, потом их убивают. Если у них не хватает рабов, они какое-то время щадят и мужчин, а если их достаточно — немедленно убивают. Они дали мне спать много раз. Я принадлежу Сплею. Они отдадут женщину кому-нибудь, потому что она молодая. А тебя, наверное, убьют, у них сейчас много рабов — больше, чем они могут прокормить.

Когда женщина ушла, фон Хорст собрал овощи и положил их перед Ла-джа. Девушка взглянула на них, и ее глаза вспыхнули.

— Почему ты так поступаешь? — воскликнула она. — Я не хочу, чтобы ты что-то для меня делал.

Я не хочу быть тебе обязанной.

Фон Хорст пожал плечами.

— Ты очень последовательна, — заметил он.

Ла-джа пробормотала что-то, чего он не уловил, и принялась делить овощи на две части.

— Ты съешь свою долю, а я свою, — сказала она.

— Здесь и для меня мало, не говоря уже о двоих.

Лучше бы ты все съела, — настаивал он. — К тому же я не очень-то люблю сырые овощи.

— Тогда оставь их. Я их есть не буду. Если тебе не нравятся овощи, ешь траву.

Фон Хорст снова замолчал и принялся жевать какой-то клубень. Это лучше, чем ничего — вот и все, что он мог бы сказать. Пока девушка ела, она время от времени украдкой бросала на него взгляд, а когда он заметил это, быстро отвела глаза.

— Почему я тебе не нравлюсь, Ла-джа? — спросил фон Хорст. — Что я сделал?

— Я не хочу об этом говорить. Я вообще не хочу с тобой говорить.

— Ты несправедлива, — возразил он. — Если бы я знал, что я сделал, я мог бы это исправить. Было бы намного лучше, если бы мы были друзьями, поскольку нам долго еще придется быть в обществе друг друга — пока не доберемся до Ло-гара.

— Мы никогда не попадем в Ло-гар.

— Не теряй надежды. Эти люди глупы. Мы сможем перехитрить их и бежать.

— Мы не сможем, но, если бы и смогли, ты не пойдешь в Ло-гар.

— Я пойду туда, куда пойдешь ты, — ответил он упрямо.

— Почему ты хочешь идти в Ло-гар? Тебя просто убьют. Газ тебя пополам разорвет. Зачем тебе туда идти?

— Потому что ты идешь, — сказал он почти шепотом, как бы говоря сам с собой.

Она вопросительно взглянула на него. Выражение ее лица едва уловимо изменилось, чего он не заметил, так как не смотрел на девушку. Оно было уже не столь категоричным. Разница примерно та же, что между каменной и ледяной глыбой — лед холодный и твердый, но он, по крайней мере, тает.

— Если бы ты только сказала мне, что я такого сделал, — настаивал он, и почему я тебе не нравлюсь?

— Этого я тебе сказать не могу, — откликнулась она. — Если бы ты не был так глуп, то сам бы понял.

Он покачал головой.

— Извини, — сказал он. — Наверное, я глупый, поэтому объясни мне, в чем дело.

— Нет, — выразительно произнесла она.

— Не могла бы ты дать мне ключ к разгадке? Ну хоть бы намекнуть.

Она немного подумала.

— Может быть, смогу. Ты помнишь, что насильно схватил меня и увел из Басти?

— Я сделал это для твоего же блага, и я извинился, — возразил фон Хорст.

— Но ты это сделал.

— Да.

— И ты не использовал свой шанс, — настаивала она безнадежно. — Если бы я поверила в то, что это не нарочно, я простила бы тебя, но я не верю, что ты настолько глуп.