Михаил Баковец - Крепость на реке [litres]

– Нет. А Сильфея не узнает, вы же вроде как связаны и мысли читаете?

– А, черт, совсем не подумал, – пробормотал я. – Да, она если и не узнает, что я в крепости, но то, что сменил место положения, почувствовать должна.

И потерял сознание.

…Пришел в себя в крепостном лазарете, для которого было отведено просторное и светлое помещение в донжоне. Чувствовал себя, как при сильной простуде, разве что не текло из носа. А вот все сопутствующее – ломота суставов, тяжелая голова, першение в горле, резь в глазах и прочее, и прочее имелось в полном объеме.

Лежал полностью раздетым на матрасе, накрытый простынею. Рядом на стуле обнаружил одежду – длинные светлые шорты и белую футболку с надписью на немецком, под стулом стояли кожаные сандалии. По другую сторону кровати находился крошечный столик, едва ли больше стандартной шахматной доски в разложенном виде. Там дожидались меня фрукты, горка жареных корешков и кувшин с водой, а, нет, с морсом.

Несмотря на паршивое самочувствие, аппетит был будь здоров, видать, организм решил наверстать потерянное за два дня марш-броска и сопутствующую голодовку.

Утолив первый голод, я взялся за одежду и уже через несколько минут вышел в коридор.

Хм, никого.

Спустился вниз, вышел во двор… везде пусто.

Странно, и самое странное – я не ощущаю особой опасности.

Была мысль наведаться в подземелья, посмотреть на портал (уж там-то точно должен быть кто-то, пусть не спасенные земляне, но хотя бы охранный пост), но тут я услышал далекое тарахтение моторов на реке.

Все население крепости, чуть более полусотни человек, собрались на расчищенном и немного приведенном в порядок причале.

– Очнулся! Это хорошо, – обрадовался Черный, увидев меня. – Ничего не болит?

– Болит у меня всё, но помирать не собираюсь, – огрызнулся я. – Что у вас тут происходит, почему в крепости никого?

– Посты на своих местах, кто не занят только тут. Медведя, вот, встречаем. Слышишь, лодки ревут? Это его команда возвращается.

– С людьми что, которых я привел? И сколько я провалялся?

– Эти так и сидят у портала, побузили, правда, м-да… еще немного и пришлось бы в потолок пару раз пальнуть. В основном кричали родители и дети тех, кого в лазарет забрали. Потом успокоились, когда мы им родственников вернули. Лежал ты сутки почти. Сейчас уже полдень, а упал ты вчера часа в два дня.

– Вернули, значит, а я и смотрю, что один в лазарете оказался.

Вскоре черные точки на реке превратились в крошечные лодочки, а спустя двадцать минут из трех «зодиаков» на причал выбрались два десятка людей, вооруженных не просто до зубов, а до пломб в них и ногтей на ногах. Выделялись среди них только две девушки – обе лучницы, у которых кроме основного оружия и колчанов вдобавок было по паре клинков, и всё. Одна из них с криком метнулась ко мне.

– Максим!

Если бы не Черный, заботливо придержавший меня, то Ольга снесла бы с ног в своем порыве.

– Максим! Живой! – торопливо произнесла она и прижалась ко мне всем телом.

– Живой, ага, – растерянно ответил я, сбитый с толку таким эмоциональным выходом девушки, и следом машинально спросил: – А ты как?

И тут она всхлипнула, чтобы через секунду начать заливать мне рубашку слезами.

– И что встали? Театр вам нужен? – раздался ворчливый голос Медведя. – Почему работа стоит? Народ в шалашах ютится, ждет переселения в крепость, а вы тут балду пинаете!

За минуту вокруг почти никого не осталось. Даже сопровождающие Медведя бойцы и иные тихонечко свинтили в крепость, подальше от рассерженного начальства.

– Потом намилуетесь, сначала дела. Оля, ты оглохла? – сказал он, когда на причале осталось семь человек, включая Черного, шши и меня с Олькой.

Сегодня я проснулся намного раньше Ольки. Обычно все бывает наоборот, а этим утром вон как вышло. И встать, не разбудив девушку, не получится – она наполовину лежала на мне, закинув левую ножку на мое бедро и устроившись лохматой головкой на моем плече.

Хорошо-то как! Только в последние пять дней я понял, чего мне не хватало в этом мире – человека, с которым мне будет хорошо, от которого в животе бабочки порхают (не мои слова, это Оля сказала о своих ощущениях рядом со мной, а я понял, что испытываю то же самое чувство). Эх, хорошо!!!

Одно напрягало: девушка оказалась невероятно ревнивой и собственницей до мозга костей. Не знаю, как она смогла убедить Сильфею, но моя шши уже третий день ночевала в палатке по соседству, оставив шатер в распоряжение мое и землянки.

– Тронк’ра!

А вот и она, только вспомни.

На очень тихое обращение Оля отреагировала, как на удар набата – мгновенно распахнула глаза и посмотрела в сторону входа, где спустя секунду появилась шши.

– Тихо, Оль, это Сильфея. Наверное, случилось что-то, – я погладил девушку по голове, попробовав расправить ее лохматую прическу.

– Скажи, чтобы тебя оставили в покое, – пробурчала она, скользнула вперед и полностью легла на меня, после чего потянулась всем телом. Учитывая то, что спали мы нагишом, от этого провокационного движения у меня сердце забилось часто-часто и кровь прилила к низу живота. И плевать ей было на Сильфею, которая стояла в двух метрах от ложа и спокойно смотрела на нашу парочку. Правда, если землянка и хотела вызвать ревность или заявить о своих собственнических желаниях в отношении некого тронка, то это у нее не удалось: от Сильфеи даже легкого дуновения этих чувств не пришло по связывающему нас эмоциональному каналу.

– Оль, я бы с радостью, но не могу, – вздохнул я. – По-любому, Медведь очередной совет собрал и меня туда зовет.

– Пусть сам свои проблемы решает. В прошлый раз я чуть с ума не сошла, когда ты пропал на несколько дней! Почему ты должен за них всё делать?

– Вот такой я незаменимый человек. Гордись!

– Гордиться хочу наедине с тобой, – сказала она и приникла к моим кубам. – М-м-м…

Отпустили друг друга только спустя несколько минут и то с великим трудом. Дай я слабину, и на совете окажусь в лучшем случае через час.

– Оль, вечером я буду полностью твой.

– И завтра!

– И завтра, – легко согласился я.

– Врешь же, – вздохнула Оля и скатилась с меня, напоследок ущипнула за бедро.

– Уй!

– На память, чтобы знал, как свою девушку бросать утром без чашечки кофе и порции любви.

Собрался я быстро, да и что там было из этих сборов-то – надеть трусы, шорты да майку.

– Сильфея, что там такое срочное? – спросил я шши, которая тактично вышла на улицу, когда я поднялся с кровати. Раньше такого от нее не видел, но чем дольше со мной находится, тем больше приобретает привычки землян – такт, вкусы в одежде, общительность.

При нашей первой встрече она не считала нужным прикрыть тело, хотя и сумела из почти что дерюги подогнать по себе одежду и очень-очень красиво справилась с этим. Раболепие уже не так бросалось в глаза, начала нормально общаться с окружающими (но лишь с единицами, прочие, особенно женщины, даже дорогу старались уступить, если их путь пересекался с моим).