Ольга Яновская - Амулет князя [litres]

Пес замер в двух шагах от Павла и поднял голову. Их глаза встретились. Соболев качнулся от нахлынувших воспоминаний и со стоном упал на колени. К нему кинулся Игорь, но неуверенно остановился, когда между ним и Павлом встал ощетинившийся пес.

– Что же с тобой было?

Игорь сел напротив брата и покосился на зверя у его ног. Оказалось, что это был самый настоящий волк, а вовсе не пес, как они подумали сначала.

Но дикая зверюка преданно заглядывала в глаза Павла и облизывала ему руки. И сам Соболев не отпускал его ни на шаг, гладил густую жесткую шерсть, кормил лучшими кусками мяса и разговаривал с ним, словно с человеком.

– Значит, вспомнил всё? – спросил Игорь и после кивка брата приготовился слушать.

– Ты не поверишь, – честно предупредил Павел.

– Рассказывай, – поторопил брат и нетерпеливо заерзал на табурете.

Павел неожиданно понял, что ему необходимо выговориться, чтобы понять, было ли все на самом деле. И он стал рассказывать…

В ушах все еще звучал хлопок в ладони странного попутчика, когда Павел вдруг осознал, что вместо того, чтобы возвращаться с друзьями домой, стоит посреди пустынной дороги. Ни рюкзака, ни удочек не было. А у ног лежит детская тряпичная кукла. Лицо нарисовано неаккуратно, почему-то напомнило матрешку, волосы собраны в два пушистых хвоста и сделаны из каких-то ниток или тонких веревочек.

Павел осторожно поднял куклу и повертел в руках. Мягкое тело в розовой на удивление чистой кофточке, раскинутые в стороны ручки и свисающие ножки в чем-то наподобие штанишек.

– Нелепость какая-то! – в сердцах воскликнул Соболев и замахнулся, чтобы отшвырнуть детскую игрушку подальше. Но чей-то слабый голосок остановил его, он так и замер с поднятой рукой.

– Не бросай! Покорми меня!

Еще не веря своей догадке, он опустил руку и посмотрел на куклу.

– Покорми меня и тогда задавай вопрос, – снова раздался писклявый голосок. Нарисованные губы куклы чуть дернулись, как в плохом мультике.

– Что?

Но кукла молчала.

– Ладно, – сказал Павел сам себе, – спокойно. Должно же быть всему этому объяснение, в мистику я не верю, в зеленых человечков тоже… Разве что с большого перепоя… Значит…

А вот что «значит» он не знал. Еды не было, поэтому поесть не могли ни он сам, хотя голода еще не чувствовал, ни кукла.

Решив не забивать голову вопросами, на которые не мог найти ответы, Павел однако положил куклу в карман ветровки и огляделся внимательнее.

Дорогой явно пользовались редко. Был полдень, судя по солнцу прямо над головой, а никто до сих пор не проехал. С одной стороны прямо к дороге подходила степь, по большей части трава была сухой, желтой, лениво качались колючки на толстых стеблях. Вдалеке Павел увидел кружащуюся стаю воронья, черная туча то падала к земле, то снова поднималась, слышалось пронзительное воронье карканье. И Павлу даже не хотелось думать, что они там нашли. С другой стороны был лес.

И видимо, здесь было лето, Павел понял, что ему жарко в ветровке. Раньше как-то было не до того, отойти бы от шока. Пришлось снять ее.

С обеих сторон дорога делала повороты. «Что ж, очень удобно, – подумал Павел. – Иди в любую сторону, не ошибешься».

И пошел туда, где поворот был ближе.

Потом был еще поворот, потом еще. Только к вечеру за очередным поворотом показалось какое-то строение. Почти вплотную к дороге жался довольно большой дом, обнесенный невысоким частоколом, широкая калитка гостеприимно распахнута настежь. Подходя, Павел сначала услышал лошадиное ржание, цоканье копыт, оживленные голоса людей, в нос ударила смесь запахов навоза, пота, свежего сена, раскаленного металла, и сразу же раздался стук молота кузнеца.

Судя по всему, это был постоялый двор.

Чуть помявшись, Павел направился к воротам. Денег, конечно, у него не было. Какие тут деньги в ходу? На каком языке говорят? Ему уже было все равно. Ноги гудели от долгого перехода, во рту пересохло, и он то и дело проводил языком по сухим губам.

Войдя на широкий двор, Павел огляделся. Рядом с большим домом чуть в стороне располагались конюшни, видны были две холеные лошади, видимо гостили богатые путники, с другой стороны дома была кузница, оттуда шли волны жара и запах раскаленного металла.

Во дворе никого не оказалось, лишь пробежал мальчишка, бросил быстрый взгляд на Павла и поспешил скрыться в доме. Соболев немного удивился. Странная одежда мальчишки напомнила исторические фильмы, словно он сам попал на съемки такого.

Тут на глаза ему попался колодец, он едва виднелся из-за кузни. И Павел поспешил туда. Ворот без скрипа раскрутился, донесся далекий удар ведра об воду, плеск, и Соболев навалился на ворот, спеша поднять ведро. Он с жадностью приник к холодной прозрачной воде, она показалась такой сладкой и вкусной, какой он не пробовал никогда.

– Ты кто такой?

Павел от неожиданности едва не выронил ведро. Он резко обернулся и смущенно оглядел рослого толстяка в грязном переднике, из-под передника виднелись короткие рваные штаны неопределенного цвета. Собственно, это составляло всю одежду толстяка. Тот в свою очередь с недовольством оглядывал неожиданного гостя, поглаживая седую, лопатой бороду, седые же космы были собраны с пучок, но почти растрепались, но это совершенно его не волновало.

– Ты кто такой? – строже рявкнул толстяк, видя, что гость не торопится с ответом.

– Я… Я иду в город, но по дороге случилась беда, меня ограбили, отняли все деньги, – на ходу стал выдумывать Соболев. – Я подумал, может, у вас найдется работа для меня. Я много чего умею.

– Что же ты умеешь? – Усмехнулся толстяк. – В кузнице работал?

– Нет.

– На поле? А может стряпать умеешь?

Павел уверенно поглядел на толстяка с видом человека, которому терять совершенно нечего, и потому даже море по колено, портки не замочит.

– Я всё могу.

– Ты гляди, – восхитился толстяк, не поверив ни слову, усмехнулся в бороду и сказал: – Ну ладно, поглядим. Ты есть хочешь? Или сыт?

– Не отказался бы поесть.

– Тогда иди в общий зал, я велю подать чего-нибудь. Да садись где-нибудь у стены, не лезь к богатым гостям.

Павел кивнул, подхватил ветровку и пошел к дому.

В общем зале было чисто, занятыми оказались только два стола, да и то по три человека на каждый. Гости вели неторопливый разговор, слышался негромкий гул голосов, изредка прерываемый стуком чашек. Павел прошел в самый дальний угол и сел, устало прислонившись к стене. Только теперь он ощутил усталость.

Неизвестность и невероятность происходящего утомили больше тягот дороги. В голове толкали одна другую множество мыслей. А ответы оставались неизвестны.

Вспомнил о кукле, но решил отложить ее кормление на потом. Сейчас не было ни сил, ни желания.