Мира Грант - Чужой: Эхо [litres]

Но, возможно, именно поэтому существо, которое мы только что видели, убило Делию, несмотря на то что она использовалась в качестве инкубатора. Он не распознал зародыш внутри ее, как своего сородича. На мгновение – только на мгновение – я позволила себе пофантазировать о суперхищниках двух типов, рвущих на куски друг друга и постепенно вымирающих… Но образ, сколь бы он ни был сладок, не замедлил мой бег, потому что я знала – это всего-навсего фантазия. Если то чудовище представляло собой гибрид пришельца и львиного червя, очевидно, некий биологический механизм позволял вторгшимся на Загрей чужакам перенимать ДНК других форм жизни в погоне за превращением в самого лучшего хищника, идеально приспособленного к заселяемому миру. В этом процессе возможны небольшие сбои, но в конечном счете победит сильнейшая биомодификация.

Эти создания слишком эффективны. Способны на любые адаптации, чтобы заполнить все ниши эволюции.

Мы бежали вниз по лестнице, и всю дорогу Кора плакала – слезы заливали щеки, нос и губы. Мне хотелось ее утешить, но времени – черт бы его побрал! – не было совсем. Мы должны были бежать, не останавливаясь, подальше от тех тошнотворных звуков, которые все еще неслись из дома Коры – лишившегося обеих хозяек, осиротевшего.

Я поднажала, и мы вылетели через дверь на улицу. Неизвестно, сколько этих чудовищ тут еще бродит, охотясь за выжившими, вроде Алисы, – не думаю, что таких много, если к этому моменту они вообще еще есть. Алиса стала исключением – как антилопа, удачно проскочившая мимо львиного прайда. Даже суперхищники могут дать маху.

Перебежав улицу, мы миновали три поворота и остановились у небольшой искусственной рощицы земных деревьев. Деревья большие и старые, и крови вокруг не так много: может, из-за того, что колонисты не особо любили сюда ходить. Те, кто прилетел с Земли, считали это место слишком явным напоминанием о том, чего они лишились, а поколение, родившееся на Загрее, не понимало, зачем их родители вообще тащили такие забавные растения через бескрайние просторы космоса. Мы всегда отрываемся от корней по прошествии времени. Такова наша адаптация. Наш путь к выживанию.

Мы остановились в тени деревьев, тяжело дыша. Я положила руку на мамин пистолет, а Кора медленно опустилась на колени, спрятав лицо в ладонях. Надолго мы тут не задержимся, здесь не безопаснее, чем в любом другом месте колонии, но если я не дам Коре оправиться, она начнет кричать, и тогда мы с ней умрем. Это практичность в маске милосердия, но большего я дать ей не могу… по крайней мере, сейчас.

– Оливия. – До моих ушей донесся голос Виолы – низкий и ровный. – Мне нужно с тобой поговорить.

Рюкзак свисал у меня с плеча на одной лямке – мне дико повезло, что я умудрилась его не посеять; от самой мысли живот свело. Не доставая Виолу, я повернула ее лицом к себе. Глядя на меня кристально чистыми голубыми глазами, сестра мягко проговорила:

– Ты должна оставить меня здесь.

– Что? – Я невольно вскрикнула. Сглотнув комок, подступивший к горлу, я продолжала шепотом: – С чего это? Не собираюсь я тебя оставлять. Сейчас доберемся до корабля – и все, свобода! Мы улетаем! Ты и я, сестры Шипп – на веки вечные!

Кора беззвучно рыдала, закрыв лицо руками. Ее плечи тряслись. Она вся – тряслась, будто мир вокруг нее рушился. Собственно, так оно и было: на ее глазах умерла мать. Такие раны никогда не заживают.

Уж мне ли не знать…

– Там, в пещере, когда ты привлекла львиного червя, чтобы нас спасти… жидкие феромоны попали и на меня. Затекли в схемы. Оливия, мне кажется, то существо вломилось в дом из-за того, что его привлек запах. Оно выследило меня. Оставь меня здесь. Так будет лучше для вас с Корой, разве не видишь? Я отвлеку монстра на себя, и у вас будет больше времени на отступление. Вот как я вас спасу. – Она улыбнулась, испуганная и измученная. Голова без тела. Такая же сирота, как и я, все еще обеспокоенная тем, чтобы спасти сестру.

Определенно, у меня самая лучшая сестренка во Вселенной.

– Не оставлю, – твердо возразила я. – Мы спасаем друг друга – помнишь? Вот так оно и будет. И сейчас, и всегда.

– Ты должна меня оставить. – Виола посмотрела на меня серьезно, улыбка исчезла с ее лица. – Если я буду с тобой, тот монстр не отвяжется – а вдруг он такой не один? Не кори себя. Бросай меня и беги. Я таких жертв не стою.

– Но ты моя сестра.

– На шаттле есть резервная копия моей личности. – Виола поморщилась. – Я забуду все, что произошло здесь, на Загрее, но ты сможешь вернуть меня, если захочешь. Это лучше, чем ничего. У мамы с папой такой возможности нет… они ушли насовсем.

Я смотрела на Виолу, пытаясь найти слова, чтобы сказать ей, как оскорбительна эта идея, как несправедлива. Я не собиралась спасать себя за ее счет.

Кора поднялась с колен, опухшая от слез, встала рядом со мной и заглянула в рюкзак. Виола обратила к ней взгляд и попыталась улыбнуться. Мне знакома эта улыбка – она означала: «я тут кое-что удумала, и мне все сойдет с рук». Она улыбалась так, когда ей удавалось уговорить родителей разрешить нам не спать подольше или заказать кучу вредной еды. Я защищалась от последствий этой улыбки всю свою жизнь.

– Вы понимаете, почему нужно оставить меня, да? – спросила она. – Я ведь просто обуза. Не могу сражаться, не могу помогать. Ладно бы я просто была балластом – так ведь нет, я балласт, из-за которого вас могут выследить. Кора, скажи хоть ты Оливии, чтобы она меня бросила. Уж тебя-то она послушает.

Я не успела даже позлиться на сестру за глупую уверенность в том, что я на поводу у Коры, потому как сама Кора уже твердо помотала головой.

– Мы тебя не бросим, – заявила она. – Ни за что не оставим тут. Оливия, у тебя еще осталась та пыльца?

Я непонимающе уставилась на нее.

– Что?

– Если монстр отслеживает Виолу по запаху, мы припудрим ее маскирующей пыльцой – и дело с концом. Разве не поможет?

– Может, и поможет, – осторожно ответила я. – Могло бы помочь, возможно, но я всю пыльцу растратила…

– Черт. – Кора поморщилась. Потом пожала плечами. – Ну и ладно. Мы все осиротели теперь. Мы слишком многое прошли, чтобы вернуть тебя, Виола. Так что теперь даже не проси себя бросить. Я не буду помогать тебе убедить Оливию. Либо мы улетим все вместе, либо вместе же тут останемся.

Мне захотелось обнять ее, прижать к себе, целовать до тех пор, пока не почувствую вкус машинного масла сквозь пот, страх и кровь, и продолжать целовать всегда-всегда-всегда. Но на это нет времени, так что я просто поблагодарила ее улыбкой, прежде чем снова обратиться к Виоле.

– Мы отправляемся в порт, садимся на наш шаттл и улетаем, – сказала я. – Мы трое. Мы – всё, что осталось от Загрея, и благодаря нам люди должны узнать, что здесь произошло. Люди обязаны услышать нашу историю.