Николай Андреев - Дорога в Лефер

Рудольф замолчал, задумавшись о чём-то, но совсем ненадолго.

— И если забыть о формальностях: берегите себя, Ричард. Вам придётся однажды столкнуться с миром. Боритесь с ним. Не дайте покорить себя… Ваш талант будет давить, очень сильно давить на плечи Ваши, на твой разум. Держите его в узде, контролируй себя. Боритесь за себя. И помните…

В глазах Рудольфа промелькнуло что-то… Ричард так и не сумел разобрать, что же именно.

— И помните: я верю в Вас. У Вас всё получится. Только не сдавайтесь никогда!

Ричард поднялся. В краешках глаз его заблестели капельки слёз.

Так и стояли они, глядя друг на друга. Наконец, Рудольф решил прочесть очередную лекцию, какие шаги юному магу следует предпринять, дабы начать жизнь в мире. И многие советы учителя оказались дельными…

Ричард помнил то выраженье глаз — точно такое же, как в последние мгновения жизни учителя (если то можно было назвать жизнью). И, да, теперь он понял: по всем раскладам ему суждено было погибнуть от последнего удара проигравшего в битве с миром мага. Однако же Ричард не погиб. Что это? Последний подарок учителя? И если так, то как Дельбрюку удалось это? Или всё-таки осталось в старике что-то, готовое сражаться, сражаться с миром — и пообедать? Но если разум его был уже подчинён, то… То… Кроме разума, в человеке есть ещё кое-что…

Ричард пожал плечами. Он никогда не любил любомудрие, хотя порой ему в руки попадались прелюбопытные трактаты, всерьёз повествующие о всяческой чепухе.

Но теперь ему выдалась возможность подумать обо всём этом хорошенько.

Олаф помог израненному магу выбраться из-под кучи листьев и, взвалив на плечо, перетащил к повозке, уложив около гро… то есть, конечно же, ящика. Ассоциации с последним пристанищем мёртвого при взгляде на груз не выходили у Ричарда из головы. Особенно когда самому магу едва не понадобилось подобное пристанище. А в общем-то, вещь удобная, ничего лишнего… Ричард отмахнулся от мыслей. Это мир атаковал его со всё возрастающей силой. Разум его заполнился мыслями, сотнями, тысячами мыслей, мыслишек и Мыслей, слов — или, скорее обрывков фраз — воспоминаний, сомнений. Всё это сводило с ума и подавляло волю к борьбе. Чем дольше это продолжалось, тем желаннее казалось молчание разума, тем слаще виделся «белый флаг», поднятый в борьбе. Но — нельзя. Нельзя было сдаваться. Нужно было бороться. Только вот… Зачем? К чему нужна эта борьба?.. Конец так и так будет одинаков: небытие и беспамятство, вечный покой. А мир… Да что там мир? Он и не такое видал, что с ним станется после очередного свихнувшегося мага! Вон даже Палач на это не реагирует, а значит, никакой угрозы нет!

За этими тяжкими мыслями, вопросами, на которые Ричарда ответа найти и не надеялся, он и окунулся в дрёму.

Олаф же с Рагмаром во все глаза следили за лесом. Они никак не могли почувствовать себя в безопасности после поединка двух магов. Везучий, привычный ко всякому — и тот чувствовал себя не в своей тарелке, а что уж говорить об орке!

Он поминутно шептал вполголоса (а то и вовсе говорил во весь голос) заговоры от злых духов леса. Рагмар упрашивал покровителей здешних мест и духов деревьев, ручьёв и камней не гневаться и мирно пропустить бедных путников.

К счастью, Ричард спал тяжёлым, беспробудным сном, иначе не преминул бы высказаться о совершенно бесполезных фразах, вызванных непониманием природы стихий. Конечно, между ними разразился бы строго научный спор, с увещеваниями не гневить духов с одной стороны — и саркастическими смешками и многозначительными взглядами в небеса с другой. Словом, это было бы в высшей степени забавное зрелище. Если бы не лежавший в беспамятстве (сном наполненное болью блуждание в потёмках грёз назвать нельзя) Ричард, лес вокруг…

И ожидание новых преград впереди…

В Лазурном зале вот-вот должно было начаться торжественное собрание. Ванакт собирал придворных и вождей, чтобы сообщить добрые вести.

Лид спешил в зал быстрее прочих. Он знал, что ванакт уважает расторопных слуг, готовых вовремя вспомнить забавный случай или угадать желание своего властителя. О, как Лиду повезло на прошлом приёме, что шёл в Васильковом зале! В тот раз он угадал прежде всех, что господин желает испить вина, и ванакт наградил смышлёного слугу благодарным кивком! Это только начало, самое начало! Надо попасться на глаза господина ещё несколько раз, и тогда удастся подняться на самый верх, на пост главного виночерпия! А он из самых ближних слуг, которым ванакт поручает самые важные задания. Ещё немного, и Лид обретёт славу и величие, то, о чём издавна мечтал.

Раздался стук церемониального жезла. Действо начиналось.

Лид припустил пуще прежнего. Он опаздывал, он дико опаздывал! Коридоры были заполнены спешащими слугами. Ещё два удара жезла, и каждый должен был оказаться на отведённом ему месте, иначе грозила немилость господина. Ещё сошлёт на войну! А слуги ванакта не желали отправляться на очередное сражение с проклятыми крыланами. Бесконечные пограничные стычки наскучили слугам, а крупное сражение грозило, чего доброго, поражением! А поражение сулило гнев ванакта. Так зачем же лезть туда, зачем рисковать положением? Но одна проблема смущала всякого верного служителя ванакта. Ближних своих он любил отправлять легатами и стратигами в войска. И ведь трижды проклятые крыланы могли пойти в наступление, и тогда — большое сражение, немилость, ссылка, смерть… Каждый из ближних желал возвыситься, избегая сражений, но возвышение сулило командирский пост — и следовавшее затем падение. Что последнее неминуемо, знали все — ведь никто из ближних ничего по-настоящему не смыслил в воинском ремесле. Это был удел глупых людей, не способных умом своим продвинуться на уважаемые должности. Так пусть глупцы платят кровью за отсутствие мозгов! А умные люди уж найдут способ избежать резни, и не из такого выбирались.

Завернув в очередное ответвление коридора, Лид едва не врезался в грузного, ростом с колонну и настолько же широкого Нарсеса. О, что это был за негодяй! В тот же вечер, когда Лид смог польстить господину, трижды, нет, четырежде, проклятый Нарсес вовремя рассказал дурацкую, глупую шутку. Но ванакт имеет те же слабости, что и простые смертные, и шутка его развеселила. Он даже наградил негодяя улыбкой. Лид почувствовал, что надежда его на высокий пост становилась всё более и более призрачной…

Но чего было не отнять у Нарсеса — так это обаяния. Даже ненавидевший его Лид улыбнулся, когда толстяк подмигнул своему собрату по синекуре.