Александр Афанасьев - Тьма под солнцем [litres]

– Русист, стой! Убью! – прокричал он

Русист побежал быстрее – но Сулеймен был моложе и быстро нагнал его. В руке у русиста был нож, неизвестно откуда взявшийся, наверное, где-то украл. Он в последний момент, попытался повернуться, чтобы ударить ножом – но Сулеймен красивым, как на видеокассете ударом уронил его на землю. Раб с каким-то жалким заячьим вскриком упал, Сулеймен остался на ногах, он наступил на правую руку русиста и выбил нож, уже представляя, как будет ездить на Ниве… даже пришла в голову мысль, что придется платить за бензин, пусть даже из самовара, и опять дяде Хамзату потому что он торговал. И тут – мир со страшной силой провернулся вокруг него – и в следующий момент, он осознал, что лежит на подмерзшей земле и ему больно. А потом – обожгло горло, и в голове все закружилось. И он полетел над горами к солнцу, которое светило прямо в глаза, но не слепило…

– Шайтан… Где этот дурак?

– Наверное, до старой кошары уже добежал…

Шамиль, который работая в ментовке у русистов научился пить харам и курить, и теперь от этого задыхающийся – злобно выругался…

– Шайтан вах калле… Он так затопчет след…

– Тогда побежим по его следу.

Шамиль недобро посмотрел на шутника, но ничего не сказал.

– Вперед!

Они действительно бежали по следу Сулеймена – его сапоги оставили четкий след, на подмерзшей, но не промерзшей земле. Бежать было трудно – чуть подмерзшая корочка с хрустом проваливалась под ногами, а под ней была грязь – знаменитая, чеченская жирная, глиняная грязь, которую почти не отстирать и в которой вязнут танки. Боевики тяжело, хрипло дышали, хватая воздух ртами, сплевывая горькую, вязкую слюну – но продолжали бежать. Перед глазами – уже круги, ничего не видно, мысль только одна – когда все это кончится…

Потом – в орешнике они увидели Сулеймена. Он стоял на коленях, склонив голову к земле, и не двигался.

– Что это, о Аллах… – спросил один из боевиков

Другой посмотрел на часы. Намаз они и в самом деле пропустили – но какой идиот будет молиться Аллаху без коврика, прямо в грязи.

– Сулеймен, ты чего!? – растерянно спросил один из боевиков.

– Ваха, иди, посмотри, что с ним – приказал Шамиль, переводя автомат на автоматический огонь…

Ваха не успел и двух шагов сделать, как длинная, на весь магазин автоматная очередь разметала сгрудившихся как стадо баранов боевиков. Убит на месте был только один – но и не ранен был тоже только один, остальные получили ранения разной степени тяжести. Не раненым оказался Шамиль – в последний момент, он успел прыгнуть, с хрустом проломив кустарник. Последнее, что он услышал – был плескучий взрыв гранаты совсем рядом…

Несколько боевиков – черные повязки Шариатского полка на головах, автоматы с длинными пулеметными магазинами – осторожно вышли на изорванную взрывом и пулями полянку в зарослях орешника. Оружие было нацелено во все стороны, примерно в двести–двести двадцать градусов по секторам. В отличие от деревенских – это были опытные волки, выживавшие в разрушенном Грозном и в простреливаемой с блок-постов зеленке. Они не погибли в схватке с недавно самой сильной армией мира – и сейчас погибать не собирались…

Боевики замерли. Любой звук, любое движение – и они рванутся в стороны, простреливая длинными очередями свой сектор обстрела. Но ничего не было. Смерть – уже ушла отсюда…

– Мегар ду! – наконец крикнул один из них.

В орешнике послышался треск – амир со своими телохранителями, набранными, как и положено только из своих родственников, молодых парней своего рода – шел сюда.

Картина, открывшаяся эмиру, была ужасающей.

Несколько боевиков лежали разбросанные на небольшой полянке, в неподвижности смерти. Остекленевшие глаза, мертво уставившиеся в серое, неприветливое небо, изорванная, окровавленная одежда, мучительные позы, в которых они приняли смерть. Чуть дальше – был еще один, он стоял, уткнувшись головой в землю, как будто совершая намаз. Голова еще одного была отрезана и стояла на груди обезглавленного тела.

Разум эмира отказывался верить в увиденное. Это было просто невозможно, это бросало наглый вызов всем простым и суровым законам, по которым жил его род и его народ. Они – мужчины, дети волков, в жилах каждого настоящего чеченца течет капелька волчьей крови. Они – дети волков! Они живут на своей земле, в своих горах, они прогнали со своей земли русистов и теперь, впервые за несколько столетий, они полностью свободны. Они сильные и как сильные – имеют право держать рабов. Конечно же, русистов, потому что они слабые, разобщенные, они не помогают друг другу, не могут постоять даже сами за себя, они надеются на государство и закон – а не на кинжал, автомат и верных друзей. Их государство слабое и продажное, их эмиры часто сами продавали своих солдат рабство. Они могли держать рабов и убивать их, если те обессилели или обнаглели, они могли похищать русистов и требовать за них выкуп, они могли похищать русских баб и трахать их, потому что с чеченками так не получается, за каждой стоит род. И соответственно, всем этим правам противопоставляется обязанность русистов быть рабами у нохчей. Его предупреждали, что пленник очень опасен – но он в глубине души не верил в это, ибо не встречал русистов, которые могли сравниться с чеченцами и вообще с любыми горцами. Теперь же получалось, что раб, несколько месяцев просидевший в яме, убежал и безоружный убил одиннадцать нохчей. Он не поверил бы в это – если бы у его ног не была земля, полная трупов. И теперь у беглого раба было много оружия, одежда, обувь, некоторое количество еды.

– Надо… организовать похороны… иншалла – потрясенно сказал один из чеченцев – телохранителей

– Ничего не трогать!

Амир тяжело вздохнул. Дело было совсем дрянь – за то, что он упустил такого пленника, мог быть шариатский суд, а там будут судить, как верхние люди скажут. Или просто скажут – зачем нам такой тупой баран, который раба удержать не может – и все. А у каждого – кровников много нажито, как только станет известно, что организация отреклась от него…

Как и в любом сообществе – он, как подчиненный не докладывал начальству плохие новости до тех пор, пока оставалась хоть призрачная возможность поправить положение. Но сейчас – такой возможности уже не было…

– Терек, Терек, я Волк. Терек, я Волк, ответь.

– Терек на связи… – гортанным голосом отозвалась рация. Здесь прием был получше, чем в горах.

– У меня случилась беда. Тот раб, который из Грозного – ну, тот самый… короче, убежал он.

– Ты, сын шакала! – вулканической яростью взорвалась трубка – как это сбежал?! Куда ты смотрел?!

– Я не виноват, эфенди. Я поручил надежному человеку. У меня в селе бывают журналисты, там нельзя!