Дикон Шерола - Союзник

С тех пор, как Эрика доставили на Спасскую, с Дмитрием он больше не виделся. Казалось, Лесков напрочь забыл о его существовании, и Фостеру оставалось лишь гадать, какую участь ему уготовили. Само собой, здесь он был незваным гостем. Это чувствовалось в прохладном тоне Вайнштейна, который заходил к нему, чтобы вколоть очередную дозу обезболивающего. Но еще отчетливее ощущалась жгучая всепоглощающая ненависть во взглядах его охранников. Двое мужчин, сопровождавших Альберта каждый раз, казалось, готовы были собственноручно убить пленника.

Но на них Эрику было откровенно плевать. Их ненависть его ничуть не задевала, даже напротив — вносила хоть какое-то разнообразие в бесцветные больничные будни. Плевать было даже на устройство слежения, которое наемнику закрепили на щиколотке его здоровой ноги в первый же день его прибытия. Он охотно согласился пережить и это неудобство, главное, чтобы Барон оставил его в живых.

Со стороны могло показаться, что все его тревоги надуманы. Зачем бояться за собственную жизнь тому, кому предоставляют еду и оказывают медицинскую помощь? Разве кто-то в здравом уме будет выхаживать приговоренного к смерти?

Тем не менее Эрик боялся. Он помнил, кто являлся негласным наставником Лескова, и вполне допускал мысль, что, как и Бранн Киву, Дмитрий тоже любит «развлекаться». Румын избавлялся от своих врагов изощренно, словно месть для него была еще одним видом искусства. Он мог насаживать людей на крюки, скармливать хищным рыбам, растворять в кислоте… В общем, вовсю проявлял разнообразие. Так почему бы Лескову тоже немного не развлечься? Почему бы не подарить врагу надежду, чтобы затем расправиться с ним с особым наслаждением? Ведь смерть по сути не страшна, если умираешь неожиданно — куда страшнее, когда надеешься еще пожить.

Из мрачных размышлений Фостера вырвал звук открывающейся двери. Парень вздрогнул, и его взгляд немедленно метнулся в сторону вошедшего и впился в него, словно дротик. Несколько секунд он смотрел на лицо уже хорошо знакомого ему солдата, после чего неприятно улыбнулся.

— А, это вы, великие хранители Руси-матушки, — произнес он на русском. — А кто- нибудь еще здесь есть, или я до конца жизни обречен видеть ваши «дружелюбные» лица?

— Война идет, а ты зубы скалишь? — мрачно поинтересовался Тимур. Веселый тон наемника ему откровенно не понравился.

Почувствовав это, Фостер улыбнулся еще шире и произнес:

— А что я такого сказал? Мне всего лишь любопытно: есть ли в этой больнице кроме вас и доктора Эйнштейна еще кто-то? Например, какая-нибудь очаровательная медсестра, которая готова скрасить тяжелые будни умирающего… Если вы понимаете, о чем я…

В тот же миг спутник Тимура переменился в лице.

— Ни одна русская девушка не захочет о тебя мараться, ублюдок! — рявкнул он.

— На что спорим? — Фостер весело сощурился, забавляясь реакцией Максима Чижова.

— Нет, ты слышал, Тимур? Я ему сейчас башку снесу!

— А что, Барон уже дал вам разрешение меня убить? — не унимался Эрик.

— Во-первых, нет у нас здесь никаких баронов, — раздраженно произнес Тимур. — Не знаю, что у вас там за средневековые титулы на Золотом Континенте, а у нас здесь все равны.

— Всегда найдутся те, кто немного равнее, — Фостер снова улыбнулся. — И как же это так, нет баронов? Вы даже не знаете бандитского прозвища своего нынешнего руководителя?

— Заткни пасть! — снова взорвался Максим. Затем он приблизился к Эрику и без лишних предисловий нацепил на него наручники. — Пойдешь с нами. И чтобы без глупостей.

— Еще и наручники? Хромому, больному и убогому? — Фостер с раздражением посмотрел на «браслеты» на своих запястьях. — Неужто русские медведи настолько боятся хилого…

— Заткнись! — рявкнул на него Макс, отчего Эрик поморщился.

«Зачем же так орать?» — подумал он. Но несмотря на приказ солдата, продолжил:

— Куда вы собираетесь меня вести?

— Тебе сказано, заглохни, — теперь уже вмешался Тимур. Он с трудом сдерживался, чтобы не разбить пленнику его смазливую физиономию, и даже слова Лескова о том, что Фостер — в этой войне всего лишь марионетка, не сильно успокаивали его. Мужчина считал, что именно из-за этого молодого ублюдка пала Адмиралтейская, поэтому он должен был получить по заслугам.

— Я имею право знать, куда вы меня тащите? — начал было Эрик, но в тот же миг удар по лицу заставил его прерваться. Макс все же не выдержал и наотмашь заехал наемнику по скуле.

— РОТ ЗАКРОЙ, УРОД! — рявкнул он, глядя в медные глаза Фостера.

«Как только предоставится возможность, будь уверен, я тебе рот закрою, сука!» — подумал Эрик, но больше провоцировать свой конвой не стал. Его схватили под локоть и грубо выволокли из комнаты.

— Полегче, я сам пойду, — произнес он, когда его в очередной раз дернули вперед. — Я не убегу.

— Конечно, не убежишь, — усмехнулся Тимур. — Датчик на твоей ноге реагирует на твое передвижение, поэтому если ты вдруг окажешься не там, где тебе дозволено находится, тебя вырубит током. И, будь уверен, тебе это очень не понравится.

— Что-то вроде невидимого электрического забора для собак? — усмехнулся Эрик.

— Да, вот только ты намного тупее любой собаки, если даже получив по морде, продолжаешь чесать языком…

Они свернули в очередной коридор, и Тимур остановился у двери с табличкой «переговорная».

— Да ладно? — с деланным разочарованием протянул Эрик. — Снова допрашивать? Я же вам уже все рассказал!

— Заходи давай, трепло! — Макс распахнул перед ним дверь и толкнул в спину, заставляя переступить порог. И в тот же миг Фостер увидел сидящего за столом Лескова. Он расположился за столом в удобном кожаном кресле, чем-то напоминая хозяина дома, который пригласил к себе на ужин гостей. Лицо его казалось абсолютно спокойным, однако, когда глаза обоих полукровок встретились, Фостер почувствовал, как по его коже пробежал холодок. Всё желание говорить разом испарилось, а ухмылка немедленно сошла с его губ.

— Присаживайтесь, Эрик, — произнес Лесков, кивнув головой в сторону свободного кресла напротив. Затем Дмитрий поблагодарил обоих солдат и попросил их подождать снаружи.

— Дим, Волков говорил, чтобы ты с ним один не оставался, — начал было Тимур, но в этот миг глаза Лескова окрасились медным, и солдат молча покинул комнату. Следом ушел растерянный Макс. Тогда Фостер молча опустился на предложенное кресло и внимательно посмотрел на Лескова.

— Рад, что вы обо мне не забыли, — с нервным смешком произнес он. — А то я уже было решил, что вам до меня нет никакого дела.

— Вы были недалеки от истины. Мне действительно не было никакого дела до того месива, что мне принесли из тоннелей. Но сейчас вы, похоже, чувствуете себя получше.