Дикон Шерола - Союзник

После разговора с Воронцовой Дмитрий почувствовал, как его охватывает призрак давно забытой надежды. Это было даже странно. Обычно он не относил себя к легковерным людям, но сознание буквально вцепилось в слова Эрики о том, что есть препарат, который может усилить способности «иного». Возможно, он был еще не доработан, возможно, и вовсе представлял собой только несовершенную формулу, но это уже было что-то. Подобная сыворотка могла изменить ход войны. Оставалось лишь усовершенствовать ее и найти тех, для кого она предназначалась.

Пока Лесков знал только одного такого «не найденного». Сейчас он находился в детском здании и сидел за партой, записывая что-то в свою тетрадь. Вполне возможно, что этот ребенок даже не подозревал о существовании своих способностей. Он жил так же, как и остальные его ровесники, ничем не выделяясь. Разве что его детский мирок заметно изуродовала война.

Единственный вопрос, который Дмитрий пока что старался себе не задавать, был связан с будущим этого ребенка. А именно, что он, Лесков, будет делать, когда найдет его. Заставит сражаться с «костяными»? Употреблять непроверенный препарат? Убивать… людей?

Словно желая убежать от этих мыслей, Дмитрий покинул свой кабинет и направился в детское здание. Ничего страшного не произойдет, если он просто поговорит с одним из выживших детей. Всего лишь спросит, что произошло в тот роковой день, и что случилось с «костяным», который напал на Ивана.

На долю секунды Лесков предположил, что, быть может, полукровкой является не кто-то из детей, а кто-то из его собственных друзей. Например, тихий и незаметный Рома. Но Дмитрий тут же отбросил от себя эту мысль. Он видел раны на теле Суворова, видел, как кровь сочится из того места, куда угодил осколок, а это означало, что чешуи у Ромы нет. То же самое и с Иваном. К сожалению, эти двое были обычными людьми.

Дмитрий пересек жилой отсек и наконец добрался до детского корпуса. Воспоминания о том, что он когда-то сам ютился в детдоме немедленно напомнили о себе. Да, здешние сильно лицемерили, называя это здание школой или детским общежитием. Это было место, где содержались по большей части те, у кого не было родителей, или которые не могли с ними находиться. Типичный детдом.

«А ведь Иван так старательно пытался уберечь Вику от жизни в подобном учреждении», — подумал Лесков, приблизившись к плану здания. Затем он взглянул на часы, пытаясь предугадать, где в это время может находиться единственный выживший ребенок, которого он хорошо знал лично. Разумеется, Дмитрий решил начать именно с приемной дочери Бехтерева. И в данный момент она скорее всего находилась на уроке, который закончится через…

Дмитрий взглянул на висевшее рядом расписание. Урок русского языка, четыреста пятый кабинет. Закончится через семь минут. Можно и подождать…

Вика вышла из кабинета чуть ли не самой первой. За это время она еще немного подросла, а ее темно-русые волосы уже достигали поясницы. Взглянув на нее, Лесков даже удивился, почему раньше все думали, что она похожа на Ивана? Теперь из общего у них оставался лишь серо-зеленый цвет глаз.

Война меняла даже детей, и эта девочка не стала исключением. От ее кукольного образа не осталось и следа. Одежда, в которую прежде наряжала ее няня, осталась брошенной в квартире, а Вике пришлось носить то, что ей выдавали — огромный мешковатый свитер и джинсы, которые не падали с нее только благодаря ремню. Воспитатели хотели остричь и волосы девочки, мол, некогда с ними возиться, еще вши заведутся. Благо, та успела вовремя пожаловаться своему боевому «не отцу», и длинные косы ребенка удалось спасти. И тем не менее, даже сейчас, несмотря на отсутствие нарядной одежды, Вика обещала вырасти в очень красивую девушку. Часть своей привлекательности она все же унаследовала от своей непутевой матери.

«Интересно, кто ее отец?» — промелькнуло в голове Дмитрия.

Погруженная в свои мысли, Вика не заметила своего гостя, и остановилась только тогда, когда Лесков окликнул ее. В глаза девочки немедленно отразилось неприкрытое удивление, затем она все же попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось это как-то неловко.

Приблизившись к Дмитрию, она тихо поприветствовала его и опустила глаза. Казалось, она избегала его взгляда.

На самом деле девочка была рада видеть его. Во всяком случае настолько, насколько ей позволял ее сдержанный характер. Само собой, в момент их встречи никогда не бывало ни объятий, ни звонких поцелуев в щеку. Вика лишь протягивала друзьям Ивана руку для рукопожатия, стараясь в этот миг выглядеть как можно более солидно. Но сейчас Вика предпочла сесть на скамейку рядом с Димой и молча начала теребить ниточку на рукаве своего свитера.

Когда Дмитрий заговорил о случившемся на Адмиралтейской, казалось, она невольно задержала дыхание. Такое поведение девочки показалось Лескову странным, однако виду он решил не показывать. Он задал ей несколько вопросов о ее самочувствии и о том, как она обустроилась на новом месте. Но все ответы содержали в себе одно единственное «нормально».

Вика уткнулась взглядом в обложку учебника, который положила на колени, настороженная и, казалось даже, немного виноватая. Было видно, что ей неуютно находиться рядом с Дмитрием.

Тогда Лесков решил сменить тактику, чтобы немного разговорить свою юную собеседницу.

— Извини, что с того времени я так ни разу тебя не навестил. Сначала я был в госпитале, а потом возникли кое-какие проблемы, и пришлось заниматься ими.

— Я знаю, — тихо отозвалась девочка. — Вы не должны извиняться. Я сама должна.

— За что? — удивился Лесков.

Вика начала теребить ниточку на своем рукаве сильнее, а затем, собравшись духом, выпалила:

— Простите, что просила папу на ходить за вами! Я думала, вы поэтому не хотите больше со мной общаться.

— Если ты имеешь ввиду падение Адмиралтейской, то жаль, что он тебя не послушался. Он не мог мне помочь. Только бы погиб понапрасну.

— Папа говорит, что единственное, что у нас есть — это семья и друзья. И если не ходить за ними, когда они в беде, то за кем тогда ходить? За начальником? За продавцом в магазине? Нельзя бросать друзей. А я своего бросила. И папу хотела заставить бросить вас.

— Ты имеешь ввиду Лосенко? Так он спасся.

— Нет, не его. Моего дракона. Он остался на моей кровати совсем один. А я сбежала и забыла про него.

— Насколько мне не изменяет память, на вас напал «костяной».

— На вас тоже, но папа вас не бросил. А еще папа сказал, что вы тоже пошли за ним. И вы принесли нам лекарство. А я — дура! Никогда себя не прощу!

Вика нахмурилась, чем изрядно позабавила Лескова. Дети всегда казались ему чем-то непонятным. Они могли быть поразительно благородными и жестокими одновременно. В детском доме они дрались, пытаясь защитить своих друзей, и при этом измывались над теми, кто был слабее.