Елена Гусарева - Теломерон. Таблетки от бессмертия

— Валечка… — захлебнулся слезами.

Валя увидела его. Коротко вздохнула. В ее груди что-то булькнуло и страшно свистнуло.

— Прости, — странно искореженным голосом выдохнула она.

Никита схватил окровавленную руку и прижал к губам. Глаз закрылся. Валя затихла. Ее ладонь дрогнула и разжалась. На асфальт скользнула лотерейная карточка.

Никита познакомился с Валей на похоронах. Он все еще был стажером и работал на подхвате. Ему было девятнадцать. Ей — пятнадцать. Уже тогда вся в наколках, пирсинге и с выкрашенными в дикий цвет волосами, она провожала в последний путь своего бойфренда. Тот умер от разрыва сердца во время психостимуляции. Родители покойного смотрели на нее с ненавистью. Во время церемонии прощания прямо у гроба разразился настоящий скандал. Валю, «хамку» и «шалаву», пришлось силой вывести из ритуального зала. Поручили это неблагодарное дело стажеру.

Хрупкая девчонка сопротивлялась с таким диким остервенением, что Никите пришлось взвалить ее на плечо. Валя брыкалась и извивалась, выкрикивала ругательства и размахивала кулаками. Оказавшись на улице, Никита оттащил ее подальше и хотел оставить. Но она набросилась на него и ударила в глаз, да так сильно, что Никита на несколько минут ослеп. Испугавшись того, что сделала, дикарка принялась истово извиняться и предлагать помощь. Помощь действительно потребовалась. Никиту доставили в клинику, там выписали глазные капли и отправили домой. Валя не отставала ни на шаг. Оказалось, идти ей некуда, с родителями уже полгода в ссоре и не общается. Жила она все это время с тем самым парнем, вместе они болтались по каким-то притонам, где обитали игроманы и любители «поджарить мозги».

«Он реально умер!», — причитала Валя, размазывая по щекам косметику вперемешку с соплями, «А мне даже не дали с ним попрощаться. Он был хорошим парнем. Просто мы немного заигрались. Если бы знала, что у него слабое сердце…»

Никита пожалел девчонку, и отвел к себе. Они условились, что Валя переночует, а утром вернется к родителям. Но выдворить ее из своей квартиры у Ника так и не получилось, она осталась навсегда. Он заставил Валю вернуться в школу и сдать матуриту [10] Выпускные экзамены на аттестат зрелости. , помирил с родителями, отвадил ее от психостимуляций, предложил заняться чем-нибудь интересным и подарил первого дрона. Словом, стал для нее самым близким другом. Он полюбил ее сразу, безоговорочно и навсегда, но и намека на интимную близость себе не позволял. Внушил себе, что Валя его сестра, кровная родственница, и ничего между ними быть не может. Так продолжалось два года, пока Валя сама не положила этому конец.

Однажды вечером она пришла к нему в комнату и запросто заявила: «Ну хватит! Я уже не ребенок. И перестань сдувать с меня пылинки. Тебе отлично известно, что ты не первый и даже не второй».

После этих наглых слов, сказанных с вызовом, Никита выставил ее вон. А через несколько минут сам прибежал к ней «мириться». Сколько раз он стыдил себя за малодушие, но точно знал, случись такое опять, примчался бы к ней еще быстрее. Он питал к этой несносной, развязной девчонке необъяснимую, ненормальную слабость, сопротивляться которой не мог.

После Валиных похорон, Никита наконец собрался съездить к матери. Он давно не навещал ее. Которую неделю упрекал себя за это, но, как всегда, появлялось множество срочных дел и важных причин отложить визит на потом. Сегодня он решил, что должен.

Он приехал в клинику на закате. Когда зашел в палату матери, та сидела в кресле у окна и разглядывала деревья в парке. Ник расстегнул верхнюю пуговицу на сорочке и обтер платком вспотевшую шею. Пахло лекарствами и давно не меняными простынями. Ник отметил, что мать стала совсем седой и превратилась в старуху. Губы ввалились, шея обвисла, руки на коленях сложены по-стариковски.

Женщина оглянулась.

— Сынок, это ты?

Никита смущенно замер на пороге. Мать давно перестала его узнавать. Он и не помнил уже, когда она обращалась к нему в последний раз.

— Проходи, — женщина попыталась встать, но не смогла.

Никита поспешил к ней.

— Сиди, мама.

— Как давно ты не приезжал.

— Работа…

Мать обняла сына. Погладила сухими ладонями его лысую макушку.

— Ты выглядишь усталым. Береги себя.

В голове Никиты мелькнула привычная мысль, что, вернувшись домой, обязательно расскажет обо всем Вале. Сердце ёкнуло.

— Ты один? — спросила она.

— Да, мам.

— Когда познакомишь меня со своей девушкой? Ты так много о ней рассказывал.

Никита уже знакомил Валю с матерью и, кажется, не однажды.

— В следующий раз, — он утерся рукавом и отошел вглубь комнаты.

— Вчера заходил твой отец, — сказала она и улыбнулась.

— Отец? — переспросил Никита.

Отец сгорел от рака за каких-то три месяца, когда Ник еще учился в школе. Собственно, это и подорвало здоровье матери.

— Мам, ты разве не помнишь, что отец…

— Помню, сынок. Но что же я могу поделать? — она пожала плечами. — Мы разговаривали о тебе. Он так рад, что у тебя все хорошо. Он гордится тобой.

Ник отвернулся, прижал локоть к губам и судорожно всхлипнул.

— Мне пора, — он подошел и поцеловал мать в лоб. — Я забегу еще на днях.

— Конечно, милый. Я передам отцу от тебя привет.

Ник выскочил из комнаты. В коридоре метнулся не в ту сторону, развернулся, но идти не смог. Тусклые зелёные лампы у потолка мигали, дергались и двоились. Он пошатнулся, врезался в стену и упал.

— Молодой человек, здесь нельзя лежать, — подошла дежурная медсестра и воззрилась с высока на Никиту. — А я вас помню, вы сын…

— Сестра, — перебил он ее, — где у вас здесь центр эвтаназии?

— Вам для старухи? Давно пора, — закивала та.

— Мутанты, нелюди… — прошипел Никита.

Он оттолкнул существо в зеленом халате и с трудом поднялся. Его корежило от боли, хотелось вывернуть себя наизнанку, вытряхнуть прошлое, стереть память, стереть себя, не быть! Никита заплакал, как никогда в своей жизни. Его большое тело сотрясали рыдания, скорее походившие на судороги. Он держался все эти дни, пока его Валечку готовили к похоронам. Слабак, он даже не смог подойти к ее закрытому гробу… К матери Ник заехал, чтобы проститься, но, видно, это она прощалась с ним. Его жизнь рухнула и разлетелась вдребезги вместе с проклятой машиной для мойки окон.

— Теперь ты выглядишь, как настоящий гробовщик, — сказал вместо приветствия Хавецкий и ухмыльнулся. Ник молча прошел мимо. Они давно не разговаривали и взаимно старались избегать друг друга.

Ник решил, что должен жить. Умереть было бы слишком просто, слишком милосердно для него. Во всем случившемся он обвинял исключительно себя. Он украл этот чертов лотерейный билет у покойника. Смерть может подарить только смерть. Он наказан за кощунство и обречен на вечную муку.