Владимир Батаев - Разведчик по призванию [СИ]

— Узоры на её теле постоянно перемещаются, — сообщил он. — Поищи, это не должно быть очень уж неприятно.

Он улыбнулся, демонстрируя жёлтые зубы. Как ни странно, улыбка не казалось неприятной. Впрочем, я вообще не склонен оценивать мужиков по внешности. Георг бросил короткий взгляд в сторону моих рабынь, расположившихся на диване чуть в стороне, и подмигнул.

Ну да, намёк понял. Мысль об осмотре обнажённого тела «богини» действительно не вызывает у меня отторжения, кто бы сомневался. Если бы не её размеры, я бы, может, подумал о том, чтобы не только смотреть.

Я обернулся на раздавшееся за спиной хихиканье. Девушки о чём-то шептались, склонившись друг к другу. Рука Аланы лежала на колене Мелиссы, а ладонь рыцарши, как мне показалось, готова была вот-вот сползти с плеча эльфийки на её грудь. Я закатил глаза. В прошлую ночь втроём в одной постели, уже вторую, я в какой-то момент едва не почувствовал себя третьим лишним. И уже боялся думать, как они проводят время в моё отсутствие. За Мелиссой раньше таких наклонностей не наблюдалось. Хотя, что я о ней знаю? Про Алану тем более.

— Вы ещё оргию тут устройте, — прикрикнул я. — Не можете посидеть спокойно?

Они тут же чинно уселись рядом, сложив ладони на коленях, на этот раз каждая на своих.

— Не ругайся на девочек, — снова улыбнулся Георг. — Они всего лишь потакают твоим желаниям.

Я уставился на него с таким видом, что вопрос должен был прямо-таки проступить у меня на лбу. Но Печатник не торопился отвечать, пришлось озвучивать вслух.

— Чего? В смысле, что ты имеешь в виду?

— Рабская Печать, — отозвался он так, будто это всё объясняло. Видя, что я не понимаю, продолжил: — Печать связывает хозяина и рабов. Хороший раб должен не просто выполнять приказы хозяина, а предугадывать его желания.

Я всё ещё до конца не понял, но кое-какие мысли появились. Я и раньше раздумывал на эту тему, даже пытался расспросить Ганса, но без особого толка. Похоже, Георг разбирался в работе Печатей куда лучше.

— То есть, Печати меняют их сознание? Влияют на разум?

— Некоторым образом, — кивнул маг. — Разными способами. Например, блокируют возможность зачатия. Ты ведь не отключал эту функцию? Вот… Это означает подавление одних гормонов и увеличение выработки других. Для того чтобы подогреть их желание. Ну, ты понимаешь.

Я понимал, скорее удивился, откуда он сам знает, что такое гормоны. Но может это особенность перевода, а на самом деле слово было совсем другое. И вообще, тут всё-таки не средневековье в чистом виде.

— Но таких настроек я не делал, — возразил я.

— И не надо, — развёл руками Георг. — Я же не про Знак Возбуждения говорю. С его активностью они бы уже весь диван залили. Воздействие незначительно, по чуть-чуть. Для большей сговорчивости.

Я помрачнел. Это была не очень хорошая новость. Не то, чтобы прямо катастрофа, но…

— И это действует на всех рабынь вообще? А если я раба-мужика куплю?

— Всё зависит от желаний хозяина, транслируемых через управляющий контур, — он указал на мою руку, где на тыльной стороне ладони синела-зеленела Печать Контроля.

— А если я не желаю ничего транслировать? — возмутился я. — И вообще отключить всё влияние и воздействие хочу.

— Тогда придётся освободить их из рабства, — пожал плечами Георг. — Ну или подправить некоторые элементы рабских Печатей. Хотя это незаконно.

В конце фразы прямо-таки прозвучало отчётливое «но». Красть Печати с запертой в казематах богини тоже незаконно, что не мешает Георгу в этом участвовать, пусть и косвенно.

— Что за элементы?

— О, долго объяснять. Тебе точно нужны технические тонкости? Если ты, как палач, способен удалить не всю Печать, а только отдельные составляющие, я их тебе пальцем покажу, — пообещал он. — Можно и с боевыми Печатями поиграть.

На моём лице снова возник вопрос «Чё?» На этот раз достаточно крупными буквами, чтобы быть понятным без озвучивания.

— Ограничители снять, — вздохнул Георг. — Ты совсем ничему не учился? Стоит исправить дело, палачу теория тоже пригодится.

Прозвучало это совсем не обидно.

— А зачем ограничители? Что они ограничивают?

— Мощность усиления, разумеется, — удивился Печатник. — Ладно, объясню совсем просто. Вот есть я, — он указал на своё тщедушное тело. — Допустим, я нарисую себе боевые Печати. И захочу усилиться так, чтобы поднять стол. Что будет дальше? Вероятно, у меня сломается спина. А ограничители не дадут Печатям усилить меня настолько, чтобы оторвать стол от пола. Тебе дадут. Хотя я исключение… Нет, плохой пример.

— Да я понял, — отмахнулся я.

— Не понял, — строго возразил он. — Возьмём в пример орка. Который этот стол и без Печатей поднимет. Насколько усилит его боевая Печать? А вот не намного больше, чем тебя.

Я хмыкнул, но промолчал. Не говорить же, что моё искусственное тело вполне может оказать не слабее орочьего. Так что я тоже плохой пример. Но хоть Георг был мне симпатичен, это не повод выбалтывать ему все тайны.

— То есть, ограничители не дают слабому человеку слишком много сил, чтобы он не повредил себе. А сильному — чтобы не стал чересчур сильным, — подытожил я. — Так? То есть, при нормальных условиях усиленные Печатями люди будут примерно равны, независимо от комплекции? За исключением совсем задохликов. Извини…

— Ничего, — отмахнулся Георг. — Да, всё верно. А я не обижаюсь. Сам знаю, как выгляжу.

— А почему? — я всё же не сдержал невежливый вопрос.

— Я умираю, — без особых эмоций сказал он. — Уже был бы мёртв, если бы не перекачивал по чуть-чуть силу Жизни из рабов и арестованных. Но надо ещё кое-что закончить. А потом, наконец… Самому надоело.

Он замолчал. Я тоже помалкивал. А что тут говорить? Сочувствую, соболезную, поправляйся? Задавать уточняющие вопросы? Глупо и раздражающе для собеседника. Но неожиданно мастер Георг продолжил:

— Это редкая болезнь. Не заразная, не бойся. Увы, неизлечимая. Даже если перекачать в себя всю Жизнь нескольких человек, улучшение будет кратковременным. А я не собираюсь убивать кучу народа, чтобы иногда почувствовать себя здоровым. Малые дозы чужой энергии поддерживают жизнь. После перекачивания даже боль ненадолго проходит. Может, когда-нибудь создадут Печать для её исцеления… Но поскольку зараза поражает едва ли одного на десять тысяч, кому надо возиться.

— Думаю, какая-нибудь из Печатей пленницы могла бы помочь, — заметил я.

Он кивнул и улыбнулся.

— Наверняка. Но она ведь не скажет какая и не отдаст.

— А что делает эта? — я помахал листочком с нарисованной Печатью.

— Я однажды видел похожую в древнем трактате. Предположительно, она может даровать гомункулу разум. Но может и не та, трактат был в плохом состоянии, а читал я его десяток лет назад, — Георг развёл руками. — Паулю я про это сообщал, но он всё равно загорелся желанием её получить.