Владимир Корн - Реквием по мечте [СИ]

– Игорь! — позвал меня голос все еще невидимого Остапа.

И я поспешил на зов. Напрямик, через заросли, согнувшись настолько, что грудь едва не касалась коленей, раздвигая ветки макушкой, и молясь о том, чтобы одна из них не вонзилась в глаз. Судя по звукам впереди, Остап дожидаться меня не стал.

Так продолжалось некоторое время, когда впереди загремели частые выстрелы. Стрелял непременно Остап: у его карабина характерный звук, возможно, из-за удлиненного ствола. Хотя, возможно, дело не в нем — в пламегасителе. Тот был довольно необычной конструкции. Не конический или щелевой, не комбинированный, и не даже покрытый множеством мелких отверстий. Плоский снизу и сверху, а с боков у него имелись по три крупных прорези. Но как бы там ни было, я был уверен наверняка, что стреляет именно он.

Остап палил так часто, как только мог действовать указательным пальцем. Поначалу я посчитал, что ему не повезло наткнуться на какую-нибудь местную тварь. Из тех, что убить целая проблема. «Уж не гвайзел ли там?! — мелькнула почти паническая мысль. — Мне с моим гладкоствольным оружием, и мягкими свинцовыми пулями, точно с ним не справиться».

Когда грянули выстрелы ответные, все стало на свои места: Остап на кого-то нарвался, и теперь поливает наугад, сквозь заросли, в надежде заменить прицельные выстрелы настоящим шквалом огня. Приближаться к нему теперь не имело ни малейшего смысла: Остап точно не станет задерживаться на месте, маневрируя, и стараясь, чтобы его не прижали к берегу, что резко ограничит маневры. И я побежал вверх по склону, в противоположную от моря сторону, пытаясь зайти сбоку тем, кто вел в него ответный огонь.

Чтобы через какое-то время неожиданно оказаться на открытой местности, где камень под ногами представлял собой сплошной монолит. Хуже того – метрах в трех от меня стоял перквизитор. Такой, каким ему и положено быть. В коричневой, до колен, похожей на балахон куртке, и с непомерно раздувшейся под одеждой грудью, из-за спрятанного там бронежилета из пластин гвайзела.

Мы выстрелили одновременно. Его откинуло назад, уже практически без головы, от которой оставалось лишь часть затылка, да нижняя челюсть. Мне развернуло на месте, чтобы через мгновение повалить на колени. И уже потом пришла боль в левой части груди. Только огромным усилием воли, мне удалось заставить себя вскочить на ноги и броситься под защиту кустов.

Пальбы теперь слышались уже в отдалении, вероятно, Остап пытался их увести за собой. Или попросту спасал себе жизнь. Ему, с его знанием местности, наверняка удастся уйти. И если бы не этот отныне в самом прямом смысле безмозглый тип, на которого угораздило нарваться, для меня все было бы куда проще. Но не теперь. Когда казалось, что под мышкой зажат раскаленный кусок железа, а одежда на левом боку полностью успела пропитаться кровью. Но в голове пока не шумело, ноги не подкашивались, и я упрямо крался в противоположную от моря сторону.

«Эмоционал, черт тебя побери! Как бы тебе сейчас помог жадр! Пусть даже далеко не такого качества, какими умеешь их делать только ты. Самый плохонький, растраченный почти до самого донышка, любой!»Особенно было обидно в связи с тем, что в кармане разгрузки лежало их несколько, но не один из них не в состоянии помочь. И потому оставалось только терпеть. Боль к тому времени как будто бы немного поутихла, но по-прежнему отдавалась на каждый удар сердца, которое немного успокоилось, перестав биться как бешенное. Следовало бы обработать рану, и во всяком случае, ее перевязать. Пилюлькин из Новлей снабдил меня вяделем сразу после того как получил два обещанных ему жадра. Мы его честно поделили между собой, и часть лекарства находилась у меня при себе. Там всего-то и нужно, что намочить тряпку, насыпать на нее зеленовато-голубой порошок, приложить к ране, и зафиксировать повязкой. Все остальное вядель сделает сам. Сделает надежно и гарантированно. И тогда не сможет повториться история с Борисом, которого нам едва удалось спасти. Я на миг застыл, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Как будто бы в сон не клонит, а значит, потеря крови не критична, и на какое-то время все медицинские мероприятия, придется отложить. И вот по какой причине. Судя по всему, Остап убегал вдоль берега в сторону Нужды. Но тогда он обязательно упрется в открытое пространство, пересекать которое станет самоубийством, и ему придется взять правее. Туда, где начинались джунгли. На их границе мне и следует его ждать, чтобы отсечь преследование. После чего уйдем уже вместе.

Следующая мысль была вот о чем. Тот перквизитор явно стрелял на поражение. Значит, объектом являюсь не я? Или он намеренно целил в плечо, учитывая, что перед ним левша? Или плюнул на все, желая сохранить себе жизнь? Хотя, возможно, попавшая в него пуля, заставила сбить прицел. Он не мог меня не признать. По описанию, по фото, подобного тому, которое продемонстрировал в телефоне Трофим. Так почему же он пытался убить? Или не пытался? А что, если им нужен кто-то другой из нашей компании? Или даже совсем другой человек, о существовании которого я не знаю, просто все сошлось? Больно. Мысли путались, не давая сконцентрироваться ни на чем. И еще я был теперь далеко не такой стрелок как прежде.

Первая моя огнестрельная рана. А если вдуматься, то и вообще. Синяки, шишки, царапины, укусы мелких животных, даже рассечения, иной раз довольно глубокие… Их разве можно назвать ранениями? Во всяком случае, в сравнении с этой? И все-таки, как же мне повезло!

Клацанье металла, когда, укрывшись в густом кусте, заряжал магазин, било по ушам так сильно, что в любой момент я ожидал близкий выстрел. Разве нужно много мастерства, чтобы попасть на звук с дистанции в несколько метров? Меня самого это нисколько бы не затруднило, а перквизиторы — стрелки ничуть не хуже, если не сказать большего.

Выстрелы вдалеке, наконец, стихли, что не говорило ни о чем. Остапу удалось оторваться от преследования, он где-нибудь затаился, или давно уже мертв. Перквизиторы наскоро его осмотрели, забрав, прежде всего, патроны, вряд ли соблазнившись оружием. С них самих ничего брать нельзя. Нечто вроде табу: возьмешь что-нибудь с их тела, и тебя начнут преследовать неприятности. Причем, не только самого; всех, кто рядом с тобой. В приметы здесь верят свято. Если не все поголовно, то очень и очень многие. Хотя сам я, будь хоть сколько-нибудь времени, с удовольствием бы прихватил оружие того, кто едва не лишил меня жизни. Его добротный карабин уж не знаю чьего производства, под полноценный винтовочный патрон. Свою гладкостволку необходимо поменять при первом же удобном случае. Эх, какой же у меня был замечательный ФН ФАЛ! Янис, который несколько лет отслужил во французском Иностранном Легионе (снайпером, кем же еще?) утверждал. В Африке, среди местных вояк, вопреки распространенному мнению, связанному с автоматом Калашникова, наиболее популярен ФАЛ, именно из-за мощного патрона, пусть даже эта бельгийская штурмовая винтовка куда более капризна в обращении. В лодке, в моем рюкзаке, до сих пор хранятся три магазина, в надежде на счастливый случай.