Юрий Никитин - Крабоид [litres]

– Ничего, – доложил он тупым голосом.

Вожак поморщился.

– Так бы он и сказал про браслет, если бы такой был на нем. Мужик, ты не играй с нами…

– Я не мужик, – сообщил я.

Охранники переглянулись, один заухмылялся как-то нехорошо, а главный бросил:

– А кто?

– Мужчина, – сообщил я. – Самец! Мужик – это крепостной крестьянин в лаптях. Грязный и нечесаный, а я, смотрите, даже не пьяный! И слюни не висят, как у мужиков. А рубашка какая нарядная, заметили?..

Главный взглянул на часы, что по старинной моде носит на запястье.

– Жаль, у нас мало времени. Вот что, самец, мы знаем, ты не из полиции. Таких сразу забирают в места повыше. Но как ты там оказался и что знаешь, сейчас узнаем и мы. Но лучше бы ты сам рассказал.

– Сам не знаю, – ответил я искренне, – Много на свете странного, не находите?

Он сказал со вздохом:

– Начнем рубить пальцы. Не хочется, а нужно. Это общемировая практика. Правительство вообще руки выкручивает, а мы только пальцы… правда, рубим.

Двое боевиков ухватили меня за руку и с силой вытянули и опустили ладонью на стол. Я не противился, с любопытством ждал, что дальше. Главный не сводил острого взгляда с моего лица.

– Пальцы не отрастут, – напомнил он. – Так что решай, пока не поздно.

Я промолчал, боевик растопырил мне пальцы на поверхности стола, второй вытащил из ножен на поясе громадный нож с толстым лезвием.

– Босс?

Главный кивнул.

– Да, если не заговорит. Итак, самец, у тебя последний шанс и три секунды! Говори.

Я сказал со вздохом:

– И рад бы, но сам еще не понял. Жизнь такая сложная, вам не кажется?

Старший кивнул боевику.

– Сперва мизинец.

Тот с силой опустил лезвие ножа. Острая сталь с хрустом перерубила палец, оттуда выступила красная капелька, а из оставшегося на руке отростка я поспешно выдавил еще несколько капель темно-красного цвета, потом вспомнил, что такой цвет у венозной, а капиллярная вроде бы алая, и сменил цвет на алый.

Вожак продолжал внимательно следить за моим лицом.

– Ого, даже не вскрикнул?.. Хорошая выдержка. Будешь говорить?

Я ответил мирно:

– Думал, вы мне скажете.

Он кивнул боевику.

– Безымянный.

Боевик с довольной улыбкой, явно красуясь, ударил тяжелым лезвием и легко отрубил второй палец. Я снова выдавил нечто красное, сойдет за кровь, они же ожидают именно кровь, вот она и течет…

– Уважаю, – сказал вожак, – снова ни звука. Даже не поморщился, надо же!.. Но учти, сейчас тебе обрубят средний палец, так что не сможешь показывать неприличные жесты, как и стрелять из лука, что было обещано французами английским лучникам перед битвой при Азенкуре.

– Но я ничего не знаю, – ответил я. – Думал, вы мне расскажете, что здесь происходит. У вас такое интеллигентное лицо.

Боевик с винтовкой заржал, его друзья заулыбались шире.

Вожак сказал боевику с ножом раздраженным голосом:

– Руби средний!.. У нас нет времени выколачивать из него дурь.

Боевик приложил острие ножа к среднему пальцу, самому длинному, посмотрел на меня, я взглянул на него. Он нахмурился и начал медленно поднимать тесак.

Вожак сказал настойчиво:

– Говори!.. Лучше жить с отрубленными пальцами, государство выплатит тебе огромную пенсию, чем зарубят здесь в подвале!

– Да, – согласился я, – это лучше.

Он сказал с надеждой:

– Так говори! Не трать мое время!

– Если бы я знал, – ответил я.

Он кивнул боевику, тот с довольной улыбкой ударил. Отвалилась фаланга и третьего пальца, я сосредоточился, создавая красноватую жидкость, чтобы вытекала из обрубка, но чем-то себя выдал, один из боевиков вдруг сказал:

– Босс, а он вообще не чувствует боли. Был у нас один такой, что-то с нервами.

Вожак наклонился ко мне, всмотрелся в лицо, словно видит там что-то особенное.

– Похоже на то. Парень, ты хоть чувствуешь боль?

– Нет, – ответил я честно.

Он выругался, сказал зло:

– Так чего ломал комедию?.. Хоть и не больно, но чем теперь чесать яйца и ковыряться в носу?..

– Одна рука у него еще есть, – сказал тот же боевик, – но лучше и ее отрубить. Так смешнее.

Вожак покачал головой.

– Нет, надо что-то другое. У кого шокеры?.. Проверьте на нем!

Боевик сунул кинжал лезвием в ножны, вытащил из-за спины прикрепленную к поясу, как я понимаю, узкую удлиненную коробочку.

Электрический разряд я ощутил еще до того, как этот шокер привели в действие, этот вид энергии чувствую издали даже в самых малых количествах.

Боевик потыкал им мне в спину, в шею, а старший продолжал всматриваться в мое лицо.

– Ты что, – спросил он резко, – и этого не чувствуешь?

– Обижаете, – ответил я с достоинством. – Я вообще-то чувствительный… Когда молния ударила прямо в темя, было просто здорово! Нельзя ли увеличить мощь?.. Хотя бы до уровня, что вырабатывает городская станция?

Он отшатнулся, некоторое время смотрел в мои глаза, надеюсь, у меня печальный взгляд, хотя с этими тонкостями пока не разобрался, сказал резко боевику:

– Прекрати!.. У него особая подготовка. Жаль, самец. Что ты не с нами.

– Как жаль, – сказал я с печалью, – что и вы ничего не можете мне сказать. А я уж было начал надеяться…

Боевики перестали улыбаться, а тот, что с автоматом на ремне через плечо, сказал встревоженно:

– Босс, с ним что-то не так.

Вожак бросил резко:

– Вижу. Кончайте с ним, а ты, Ворон, подгони автомобиль к подъезду.

Один из боевиков, что с пистолетом в кобуре, торопливо вышел, а тот, что с автоматом, снял его с плеча и взял на изготовку.

Вожак повернулся ко мне, глаза впились в мое лицо злым взглядом.

– Твой последний шанс, – сказал он с нажимом, – дурак!.. Пойми, у нас нет времени с тобой возиться долго.

– Да понял я, – ответил я, – понял.

– Говори!

– Как я понял, – ответил я рассудительно, – вы преступники, да?.. Нельзя же вот так хватать человека, рубить ему пальцы, требовать признания в чем-то непонятном.

Вожак скривился, как от резкой зубной боли.

– Седьмой, – сказал он резко, – кончай с этим идиотом.

Боевик с автоматом радостно оскалился, я видел, как его палец вжал спусковую скобу. Громко хлопнул выстрел, пули вылетели одна за другой в едва заметном облачке дыма, уже горячие и разогреваясь при трении о воздух все больше, с силой ударили мне в лоб.

Вожак смотрел с брезгливой гримасой, но через пару секунд лицо дернулось в недоумении.

– Седьмой, – сказал он, – что такое?.. У тебя холостые?

– Босс, – ответил боевик в испуге, – как можно!

Он поспешно выстрелил короткими очередями снова, потом еще трижды. Я не то чтобы устал сидеть, но это уже бессмысленно, поднялся, оставив липкие ленты на поручнях кресла.

– Значит, – сказал я рассудительно, – вы преступники…. Преступившие порядок и закон… Что же мне с вами делать? Наверное, раз вы люди, то люди должны вас и судить…