Юрий Никитин - 2039 [litres]

– А как?

– Осторожно и потихоньку, – сообщил я. – И не отказываться даже, а усиливать то, что присуще именно человеку. Контроль над эмоциями, способность рассуждать глубже и шире, умение видеть не только свои интересы, но и наконец-то интересы человечества!

Он сказал зло:

– Вас несет с горы, вы не видите, что впереди!.. Как только появится возможность стирать какие-то черточки, вроде гнева или злости, тут же уберете, даже не думая, что без гнева и злости человек не вышел бы из пещер и не создал цивилизацию!

Я смолчал, он вообще-то прав, людям свойственно торопиться, жизнь коротка, но вот теперь, когда начался процесс замедления старости вплоть до полной остановки, человек мог бы притормозить.

Нет, не притормозит. Мы все-таки люди с прежним генофондом. Нужно, чтобы сменилось три-четыре поколения, чтобы люди поверили, что будут жить столько, сколько захотят, потому можно сперва все тщательно обдумывать, а не сразу действовать, а потом смотреть, что получилось.

– Мы не сумасшедшие, – сказал я осторожно, – и не самоубийцы. И будем сверять каждый шаг…

Он уже видел, как в моей защите одна за другой появляются трещины и бреши.

– Сверять? – уточнил с сомнением. – Вы все стараетесь обогнать один другого!.. Потому все научные центры спешат. Проверять результаты некогда, всех подгоняет страх оказаться позади!

И то верно, сказал я себе тоскливо. Как хорошо, если бы он во всем не прав, а у меня вот, такого замечательного, что ни слово – то золотая истина, однако оба правы, что хреново и тягостно.

– Будем сотрудничать, – предложил я. – Мы оба заинтересованы в безопасности и прогрессе.

Он повысил голос:

– Для безопасности нужно немедленно, сегодня же остановить все ваши изыскания!.. Возможно, уже поздно и мы катимся в пропасть, но может быть, есть шанс человечеству уцелеть… Не хотите остановиться? Тогда мы вас остановим сами!

Я вздрогнул, откинулся на спину кресла. Он выпрямился, злой и напряженный, уже сообразил, что в запальчивости сболтнул лишнее.

– Все настолько серьезно? – спросил я тихо.

Он ответил мрачно:

– Серьезней некуда. Я в курсе, что вторая волна куда намного мощнее первой. И погибнет народу втрое больше.

– Даже на порядок, – уточнил я невеселым голосом. – Человечество слишком долго не воевало, злости немерено. Все должно выплеснуться, это у нас в инстинктах. Человеческий род утонул в болезнях и теперь жаждет почиститься, еще не понимая, что мы уже почистили и подлечили… Я все это знаю. Не знал только, что вы на той стороне… настолько.

Он некоторое время сверлил меня острым взглядом, я сохранял бесстрастное лицо, наконец он ответил хмуро:

– Я всегда был над схваткой, помните?.. Но когда на горизонте Армагеддон, пришлось выбрать сторону. Я хочу, чтобы человечество осталось!.. Да-да, можете не отвечать, знаю ваши доводы. Уточню, я хочу, чтобы человечество осталось человечеством!

– Мы, как и Лютер, – сказал я примирительным тоном, – в трудных случаях обращаемся к Библии. Там сказано: «…ибо тленному сему надлежит облечься в нетленное, и смертному сему облечься в бессмертие». Это о наступающей сингулярности, где обретем бестелесные тела в силовых полях, наконец-то освободившись от бренной плоти животного мира. Думаю, исполнение заветов Библии… в духе чаяний человечества? Как видите, мы еще те традиционалисты.

Он резко поднялся, злой и уже собранный, словно перед схваткой.

– Человечества? Вы сами называете его постчеловечеством!..

Как только за ним закрылась дверь, в помещении раздался ровный голос Сюзанны, тихий и деловой, но с моей подозрительностью почудилась в нем издевка:

– Сагиб, перевести Краснокутского в вашем личном справочнике «Ху из ху» из ученых в политики? Ваш разговор был дольше, чем вы предположили.

Я вздохнул.

– Да, переводи. Все меняемся, только ты всегда умница.

– Я сегодня умнее, – прощебетала она, – чем вчера. Как и вы, сагиб.

– Мы пара, – согласился я. – Заведи тело, возьму второй женой. Хотя что это я, зачем нам еще и тела?

В кабинет вошел Уткин, глаза встревоженные, поинтересовался негромким голосом:

– Как он?

Я ответил замедленно:

– Уже не ученый, даже Сюзанна заметила. Много слов, деклараций, намеков и… какое-то недоброе ощущение угрозы. Хотя держался вежливо и даже как-то слишком уважительно. Словно в самом деле становлюсь заметной величиной.

Он бросил на меня пытливый взгляд.

– А если в самом деле становитесь?

– Таких тысячи, – напомнил я. – Футурология давно стала массовой! В каждой компании футуролог, что отслеживает тенденции и прогнозирует…

– Давно, – согласился он. – Лет пять уже, а по таким временам это почти с пещер… Но алгоритмы вычислительных комплексов оценивают нас целиком, даже экстраполируют, куда мы, когда и как. Возможно, в их расчетах вы продвинетесь дальше, чем видим мы?..

– Чушь, – ответил я. – Мы о себе всегда высокого мнения, но машины оценивают нас не по нашим запросам.

Он покачал головой.

– Компьютеры изначально использовали для сбора и сопоставления данных, интерпретации и прогнозирования. Сейчас данных больше, а мощности в миллион раз. Если преступления могут прогнозировать за сутки, то почему не могут предсказать, что вы совершите что-то великое?

Я полюбопытствовал:

– А что совершу?

Он сдвинул плечами.

– Думаю, компьютерные программы указывают только на растущие возможности. Но человек есть человек, можете по дороге к вершине спиться, впасть в буддизм или, простите за матерное слово, стать веганом… и даже фоткать еду для социальных сетей.

Я сказал с отвращением:

– Фоткать еду для соцсетей? Стану простейшим? Ну уж нет, лучше из окна выпрыгну из вашего кабинета!..

Он расхохотался.

– Почему не из своего? Мой на первом этаже!

– Ну я ж не совсем дурак.

После его ухода я вернулся за стол. В мире нет ничего более интересного, чем работа, не понимаю, как люди могли мечтать выйти на пенсию и ничего не делать.

Сюзанна, что практически интегрирована в мой мозг, деловито сообщила, что за последнюю неделю было возвращено к жизни двести сорок пациентов криофирм, начат перенос сознания на твердые носители, вчера вечером прошли успешные испытания создания из воздуха объектов физического мира, а сегодня запретили появление на улицах автомобилей с бензиновым или дизельным двигателем…

К категории опасных относится создание в институте молекулярной физики черной дыры, и хотя она пока микроскопическая, но уже начала поглощать окружающее пространство. По расчетам, если не отключить, что делается одним движением, ей понадобится семь тысяч лет, чтобы поглотить Землю, но уже через пятьсот лет ее растущее влияние станет менять климат, магнитное поле, гравитацию.