Юрий Никитин - 2039 [litres]

– А с тем командующим войсками Подмосковья?

– Заблокирован, – ответил я. – В его же надежном бункере. К нашему счастью, столицу защищают наиболее продвинутые в электронике части. Всю военную технику отключил, там ИИ второго уровня, так что теперь целиком и полностью под моим управлением. Могу даже воду и свет отключить в клозете командующего, а самого там запереть.

– Ой, – сказал Карпов, – сделайте!

– Детство, – возразил Уткин, – проще предложить сдаться. Под угрозой немедленного уничтожения. Такое поймет даже военный.

Я кивнул, глазами спутников вижу, как все роботизированные войска пришли в движение и, не слушаясь операторов, окружили штаб-квартиры воинских центров, нацелив на них все орудия. Такие намеки поймут даже кадровые военные.

На экранах все еще быстро сменяются картины горящих зданий, бесчинствующих толп, однако взрывы как-то разом прекратились, даже пожары гаснут, словно придавливаемые сверху незримым колпаком.

Уткин быстро повернул голову в мою сторону.

– Шеф?

– У них остались только кувалды, – ответил я. – Электроника на всей планете выполняет только моим команды.

– То-то все самолеты пошли на срочную посадку!..

Все жадно вперили взгляды в экраны, куда аппаратура со спутников бесстрастно передает снимки всей поверхности планеты.

– Поезда тоже встали, – ответил я. – Как и автобусы. Еще взял контроль над спутниками и всеми кибервойсками. Если генерал не сложит оружие, могу испепелить его со всем войском. Сейчас свяжусь… Его ждет неприятный сюрприз.

Сокол сказал с подъемом:

– Меньше дураков на дорогах, меньше проблем. Да и вообще дураков должно быть везде меньше.

Уткин хмыкнул.

– Хорошая идея. Насилие нужно обернуть против тех, кто начал.

Сокол спросил непонимающе:

– Ты о чем?

– Не прикидывайся, – сказал Уткин. – Мы слишком долго отступали… Ответка должна быть такая, чтоб мало не показалось. Мы не такая уж и гнилая интеллигенция. Гнилая приняла сторону простейших, привет от Федора Михайловича! Думаю, наш шеф уже придумал, как почистить это гнильцо.

– Всех утопить, – предложил Карпов с готовностью.

– На Колыму, – сказал Валентайн. – И обнести высоким забором с колючей проволокой! Сейчас лето, а к следующему уже некому будет жечь дома и убивать людей.

А милосердный Лавр сказал мягко:

– Всем химическую кастрацию. Такие не должны размножаться.

От входной двери прокричал Южалин:

– Шеф, запускать проходчика?

– Да, – ответил я, – пусть рубит выход наверх в сторону башен Мацанюка. К счастью, атмосфера еще не отравлена, а небоскребы практически целы.

– А как с простейшими?

Они умолкли и смотрят с ожиданием, я придушил в себе злость и ответил как можно более ровным и старательно бесстрастным голосом:

– Страшный суд… отменяем. Оставим в прошлом, кто был за и кто против. Простейшие тоже дрались за правду и справедливость, как ее понимали. Потому никого не станем судить и карать.

Кажется, в комнате охнули все разом, уставились непонимающими глазами, а несдержанный Карпов прокричал яростно:

– Ущерб лабораториям на триллионы долларов!.. А сожженные запасы зерна, затопленные танкеры, взорванные нефтепроводы и уничтожение двухсот наукоградов по всему миру? Там счет на квадриллионы!.. Я уж молчу про сотни тысяч зверски убитых ученых! И вы не хотите наказать?

– Нет, – ответил я.

– Почему?

Я ответил медленно, одновременно находясь еще и в ста сорока тысячах мест планеты, где уже начал восстанавливать работу уцелевших лабораторий и научных центров:

– Это я вобрал искусственный интеллект, а не он меня.

Он вскрикнул, как ужаленный в самое сердце:

– Но разве для человека не превыше всего справедливость?

Я покачал головой.

– Есть и повыше ценность.

– Что?

– Милосердие, – ответил я. – Милосердие.