Григорий Елисеев - Лики Януса [litres]

Нестеров выскочил из обломков вертолета под проливной дождь. В ту же секунду он промок до нитки. Вода потекла ему за воротник, заструилась вниз по спине ледяными струями. Видимость упала едва ли не до нескольких метров – темнота и водяная взвесь делали свое дело. Сталкер обернулся на Владимира последний раз. Свистунов сидел, все так же привалившись спиной к куску обшивки, и смотрел перед собой. Подняв взгляд на Романа, он улыбнулся окровавленными зубами и показал большой палец, мол: «Давай иди уже, все будет нормально».

«Нет, не будет», – отрешенно подумал Роман и побежал вперед.

Слева, там, где от Манежной площади вниз вели гранитные лестницы, метались лучи фонарей – спецназ «Обсидиана» мчался проверять, выжил ли кто-то в летающей машине. На мгновение Роману почудилось, что он увидел черный силуэт – офицера, наблюдающего за своими бойцами, облокотившись о перила. Затем потоки дождя вновь разбили мир на тысячи осколков, и сталкер, пригибаясь, помчался прочь от тлеющего вертолета.

Айзек Брэдбери смотрел за тем, как его люди сбегают вниз по широким каменным ступеням и, разбившись цепью, берут злополучный вертолет в кольцо. Машину сбили еще на подступах, да и выглядела она сейчас как настоящая груда металлолома, но рисковать было нецелесообразно. Особенно когда завершение Плана и Великая Цель были от адептов «Обсидиана» ближе чем на расстоянии вытянутой руки. Фактически они уже лежали на их ладонях, оставалось лишь сомкнуть пальцы. Айзек усмехнулся. На этом пути он совершил множество великих поступков на благо будущего человечества, которые непосвященные приняли бы за чудовищные преступления против него. Уничтожение нечестивого гнезда московских сталкеров было даже не самым серьезным из них, но, без сомнения, одним из важнейших.

Брэдбери поежился и поправил фуражку. Дождь лил как из ведра, но если Наставник Янус, работающий сейчас возле Установки, терпел, то и ему следовало. Внизу его бойцы, шаря по изломанному фюзеляжу фонарями, обступили разбившийся вертолет.

Айзек опустил на правый глаз линзу визора, подключившись к миниатюрной камере, встроенной в шлем командира отряда. Он увидел болтающееся внизу экрана оружие адепта, пока тот приближался к тлеющим обломкам. Шаг, другой. Рука бойца смахнула с прозрачной личины шлема капли воды. Еще шаг. Офицер медленно поднял автомат, осветив подствольным фонарем искореженный салон.

В его глубине сидел человек. Обе его ноги оказались выгнуты под неестественными углами, на камуфляже темнели пятна крови. Айзек моргнул, узнав одного из сталкеров, чьего трупа бойцы «Обсидиана» не обнаружили после зачистки «Санатория».

Владимир Свистунов криво ухмыльнулся, когда пятно света выхватило его из сумрака. В одной руке он держал пистолет, а в другой – небольшой пульт с выпирающей антенной.

– Это вам… за всех наших, ублюдки… – произнес сталкер Гольф и щелкнул переключателем детонатора. – Отправляйтесь в ад!

В следующую секунду изображение с нашлемной камеры прервалось, исчезнув за вихрем помех, в то время как внизу, разорвав темноту, распустился огненный цветок взрыва. Бойцы спецназа исчезли в огне вместе с вертолетом, а затем из пламени полыхнул ослепительно-яркий свет. Во все стороны понесся растущий на глазах купол из невозможного сияния. Айзек закричал, когда волна аномальной энергии, высвобожденная из артефактов, составлявших двигатель летающей машины, накрыла его вместе с парапетом, на котором он стоял. Адепт и полевой командир «Обсидиана» Айзек Брэдбери завопил от чудовищной, нестерпимой боли, когда само его естество начало распадаться на не имеющие в науке названия элементарные частицы. Он сгорал и исчезал, стираясь из реальности, оставляя после себя лишь черную тень на нетронутых аномальным огнем перилах. Он кричал, запрокинув голову, и кричал он, пока было чем.

Роман смотрел назад, туда, где над местом крушения вспыхнул и опал внутрь себя световой купол. От вертолета остался лишь оплавленный кратер, земля в котором спеклась в раскаленное, мерцающее от жара стекло. Деревья вокруг погнулись и надломились, многие из них пылали. Другие же и вовсе скрючились, став пепельными копиями себя. Парапет, где раньше стоял офицер «Обсидиана», почернел. Тенты и джипы позади него разметало в стороны, но в целом в рамках всего полевого лагеря ущерб был незначительным. Расчет, впрочем, был и не на это.

– Покойся с миром, друг, – прошептал Роман, стиснув зубы и не давая слезам, выступившим на глазах, потечь дальше.

Над Точкой Ноль взвыла сирена и заметались лучи прожекторов. Все пространство наполнилось движением, со своих постов сорвались боевые группы, в воздухе загудели заплечные ранцы экзоскелетов. Мимо Романа пробежали несколько человек с оружием наперевес – часть адептов, охранявших кованые ворота, закрывающие выход с аллеи. Нестеров поднялся из своего убежища в тени гранитного монумента в честь одного из городов-героев. Какого именно, разобрать было уже невозможно – время и непогода давно отшлифовали фронтальную пластину памятника, а вьющиеся растения затянули уцелевшие буквы. Проскользнув вдоль основания кремлевской стены мимо Вечного огня и пустых будок, где когда-то стояли гвардейцы в парадной форме, Роман выбрался к воротам. Их створки были приоткрыты, но возле них остались трое бойцов в черной униформе. Адепты нервно озирались по сторонам и периодически отрывисто переговаривались по рациям с потревоженным муравейником полевого лагеря.

Скрытно мимо них было уже не пройти. Нестеров вздохнул и поднял пистолет с глушителем – прощальный подарок Свистунова. Опустив на глаза «Звено», сталкер позволил прибору – жуткой смеси из артефактов Зоны и передовых разработок ЦАЯ – изменить его органы чувств.

Мир окрасился в черно-белые тона. Пропал дождь – теперь Роман ощущал его лишь благодаря ледяным каплям, стучащим по незащищенным участкам кожи. В голубоватую дымку подернулись очаги аномалий, раскинувшихся вокруг. Темно-красными пульсирующими маяками стали сердца врагов, а их оружие горело янтарным огнем. Нестеров прицелился, и «Звено» тут же услужливо послало мышечный спазм в его руки, исправляя и корректируя их положение. Сталкер спустил курок. Звук выстрела поглотил глушитель. Первый из адептов упал – пуля пробила ему горло навылет. Его товарищ повалился на одно колено – второй выстрел разворотил бойцу коленную чашечку. Следующая пуля впилась в обнажившийся теперь незащищенный паз между пластинами брони, раздробив позвоночник. Последний адепт умер во вспышке молнии цвета холодной воды – пуля толкнула его в грудь и отправила спиной вперед в ближайшую аномалию – трещащую электричеством «разрядку».