Светлана Кузнецова - Дворец для рабов [litres]

Они намеревались идти в Полис. Кай не рвался туда специально, даже, пожалуй, очень не хотел посещать станции, некогда считавшиеся его домом, но был уверен, что никто другой в их деле не поможет. Пусть не из числа руководства, но среди граждан непременно должны найтись знакомые, готовые оказать ему услугу. А главное – предоставить карты. На последние сталкер возлагал большие надежды. Стоило Тиму рассказать о памятнике, виденном во сне, где фигурировал странный старик, преобразившийся впоследствии, Кая словно током пронзило. И он решил вести Тима в Полис, если не сразу в Ленинскую библиотеку. Чем они займутся после, сталкер не объяснял, отговариваясь обстоятельствами, которые вполне способны измениться, и тем, что лучший способ насмешить фортуну – строить далекоидущие планы.

И вот теперь Тим ждал, лежа в убежище, и потихонечку засыпал. Поначалу сновидения были зыбкими и мимолетными. Забываясь на миг, Тим прекрасно осознавал, кто он такой и где находится, мог отогнать возникающие перед глазами образы или пойти за ними, всматриваясь, словно в кадры старинной фотопленки. А потом он вдруг провалился в глубокую яму – аж дух захватило. Коснуться дна было не суждено, но через какое-то время он сумел овладеть полетом и завис в пустоте, тотчас начавшей заполняться сизым туманом или не имевшим запаха дымом…

– Смотри, как красиво, – Аленка стояла, запрокинув голову, маска искажала ее голос, но Тим все равно не спутал бы его ни с чьим другим.

С темного, ясного и искристо-ледяного неба, какое бывает лишь очень редкими ночами зимой, смотрели колючие, холодные, но от этого ничуть не менее прекрасные звезды. Девушка подняла руку, закованную в толстую перчатку, словно хотела дотронуться до одной из них.

– Свет от них идет очень долго. Наверное, имейся у кого-нибудь из тех, кто так же глядит на нас из иного пространства и времени, мощный телескоп, могли бы увидеть динозавров или древних эллинов.

– Я читал что-то подобное. Правда, не помню у кого, – сказал Тим.

– Главное, они увидят прекрасную, цветущую Землю, может быть, решат полететь – исследовать, а угодят в устроенную людьми радиационную пустыню, могильник.

– Как-то окружающий нас со всех сторон лес не производит впечатления могильника, – заметил Тим. – Тебе просто надоела зима. Весной все изменится, даже наше болото зацветет.

– Да… – согласилась Аленка. – Нам повезло жить здесь. Даже удивительно, что радиационный фон не столь велик, как можно бы ожидать, выжили растения, а мутировавших животных немного.

– Ну так подмосковный же лес! – Тим рассмеялся. – Виктор Валентиныч рассказывал, будто до катаклизма в нем даже зайцы перевелись, не говоря уж о лосях, водившихся еще в середине двадцатого столетия. А вообще у нас какая-то странная роза ветров: все отнесло в сторону.

Настроение было приподнятым, в груди поселилась сладкая боль. Он словно долго отсутствовал и, наконец, вернулся откуда-то из очень отдаленного места, откуда уже и не рассчитывал выбраться. И теперь смотрел вокруг во все глаза, припоминая, как было, и удивленно взирая на перемены – вроде и неявные для тех, кто живет здесь постоянно, но очень существенные для него. Глядеть на Аленку хотелось постоянно. Костюм и противогаз скрывали фигуру, короткие рыжие волосы и зеленые глаза с дерзкой искрой, притаившейся в глубине зрачка, однако Тиму хватало и движений: быстрых, нетерпеливых, уверенных. Сколько он помнил, Аленка всегда жила так, словно спешила куда-то, мгновенно загоралась какой-нибудь новой идеей и не боялась рисковать. Иной раз казалось, будто она вообще ничего не боится.

– Знаешь, Тим, – произнесла она задумчиво. – Ты постоянно живешь прошлым. Гоняешься за прошлогодним снегом в попытке ухватить, но, разумеется, не можешь.

– Разве?

– Конечно! Твои разногласия с дядькой происходят из-за детских и юношеских обид. Катаклизм, вспоминаемый тобой к месту и не к месту, не отменить, даже если очень захотеть. Единственный выход – принять. Поступки, которые ты полагаешь ошибочными, ты постоянно прокручиваешь в голове, – она коснулась виска указательным пальцем. – Может, пора уже отпустить себя? Не оглядываться все время?

– Не могу.

– А ты постарайся! – всплеснула Аленка руками.

– Как же мне тебя не хватало, – признался Тим невпопад. – Не хватает, – поправился он, вдруг вспомнив, где сейчас находится на самом деле. Сердце при этом словно сжали в тисках. Будто некто огромный просунул в него железную перчатку и потянул – настойчиво и медленно, выворачивая наизнанку душу.

– Значит, возвращайся.

– Этим сейчас и занимаюсь, – сказал Тим.

– Помоги, – вдруг попросила она.

Тим рванулся вперед, собираясь схватить девушку за руку. Она потянулась в ответ. Пальцам не хватило лишь нескольких миллиметров, чтобы соприкоснуться. Что произошло бы после, он не знал, но точно не выпустил бы, притянул бы к себе Аленку сквозь пространство и время. А может, и наоборот: она забрала бы его к себе, под небо, полное звезд, в зиму, давно уже отступившую на поверхности.

– А!.. Убивают! – резануло по ушам истошным визгом, усилившись эхом ближайшего тоннеля, безжалостно вырвало из объятий Морфея и вытянуло из груди остатки морозного воздуха.

Тим резко сел. В голове все еще стоял туман, в котором бился отчаянный женский вопль. Что-то с ним было не так, но парень пока соображал с трудом: со сна мысли ворочались вяло, ленивая одурь слипала глаза, и более всего хотелось завалиться на бок и вновь провалиться в дрему. На появление Аленки он больше не рассчитывал, но, возможно, древний бог сновидений сжалится над ним и пошлет чего-нибудь легкое и незапоминающееся…

– А!!! Чего ж вы творите, ироды?! Помогите! Мужчины вы али кто?! – гнусаво, противно. Голос словно металлический, но Аленка во сне просила помочь. Или уже не она?..

Осознав-таки последнюю мысль, Тим начал медленно подниматься. Кто-то за стеной требовал его вмешательства. В конце концов, Тим считал себя цивилизованным человеком в отличие от большинства, населяющего московскую подземку. Крысам плевать на боль и страдание сородичей, а вот ему – нет.

С собой парень взял пластиковую бутылку, в карман пихнул пару батончиков, одолжил у сталкера десятисантиметровый складной нож, сунув за голенище: не ахти какое оружие, но без ножа Тим чувствовал себя словно голым. Отпирая тяжелый засов, подхватил автомат, накинув ремень на плечо. Светильник трогать не стал: в помнящем лучшие времена пластиковом ящике находилось несколько длинных и узких электрических фонарей в жестяных коробах.

От белого резкого света в глазах появилась неприятная резь – словно песка в них насыпали, – но Тим постарался не акцентировать на этом внимания. Сделав шаг, другой, третий, он согнулся в три погибели, минуя узкий участок трубы, ведущей из убежища Кая в ближайший тоннель и продолжающейся куда-то дальше – к железной лестнице наверх, в Москву, и вниз, в некие неведомые глубины.