Уильям Гибсон - Агент влияния [litres]

Рейни глянула на мужчину в матовом серебристом обруче, и Верити подумала: может, он надел эту штуковину, чтобы позабавить ребенка?

– У нее в машине есть зеркала? – спросила его Рейни.

– Если она по-прежнему в режиме кармана Черчиллевского жилета, то нет.

Рейни надела темный жакет.

– В лифте есть зеркала, на всех трех стенах, от пояса и выше, – сказала она Верити. – Смотри в пол, а то может случиться дисморфия, если это не очередная сказочка про пери. Оставь зеркала на обратный путь.

В дверях Верити обменялась взглядом с мужчиной, который был Уилфом, потом двинулась за Рейни и спросила ее в затылок:

– Где это?

– Фицровия.

– Не знаю такой.

– Рядом с Блумсбери, – ответила Рейни; лифт открылся. – И помни, глаза в пол. – Она пропустила Верити и быстро вошла следом, пока дверь не закрылась. – В вестибюле зеркал нет.

Все время недолгого спуска Верити смотрела на черно-белые носы кед.

Дверь открылась.

Вестибюль был маленький, примерно как в «Фабрикации Фан», но этим сходство заканчивалось.

– Давно вы здесь живете? – спросила Верити, просто чтобы не молчать.

– Со второго месяца моей беременности. Когда мы с Уилфом познакомились по работе, он жил в гостиницах.

– Ты работаешь в Канаде?

– В Торонто. Я переехала сюда к Уилфу. Фирма хочет сделать перифераль с меня, для общения с клиентами, но я лучше уволюсь, чем на такое соглашусь.

Она подняла руку, и синяя дверь со стеклянным окошком открылась, впустив промозглый воздух.

– С тебя?

– Чтобы она выглядела как я и говорила моим голосом. А я, как мать, согласиться не могу.

– Почему?

– Боюсь, что она меня переживет, если я попаду в аварию или что-нибудь такое. – Рейни подняла воротник. – Из-за Томаса. Для детей это ужасно. И такое уже бывало, так что опасения не гипотетические.

Верити не знала, что ответить, и глянула вниз, на свою курточку. Она было вроде как для восточных единоборств, из тонкой темной материи.

– Не волнуйся, – сказала Рейни, проследив ее взгляд, – она уже нагревается.

Они вместе вышли на улицу.

– Плохо, если меня не станет, но будет что-то в точности как я, какой Томас меня запомнил, и при этом не стареющее.

– Не стареющее?

– Они старятся, просто гораздо медленнее, – ответила Рейни.

Верити огляделась. Белое здание, в котором жила Рейни, запечатывало выход из проулка, который странным образом сужался к ярко освещенной большой транспортной артерии.

– Что там за улица?

– Тотнем-Корт-роуд, – ответила Рейни.

– Ты сказала «все чувственное восприятие»?

– Да.

– Не могу уловить его запаха.

– Запаха чего?

– Лондона. И не слышу машин. И по улице никто не прошел с тех пор, как мы вышли из дома.

Позади Рейни, примерно в третьей части пути до улицы, которую она назвала Тотнем-Корт-роуд, возник – нарисовался по пикселям – автомобиль, похожий на бескрылый фюзеляж винтажного самолета.

– Что это?

– Ее машина.

– Чья?

– Лоубир.

– Это голограмма?

– Нет, – ответила Рейни. – Ты видела, как она демаскируется.

Верити вспомнила, как Стетса убеждали финансировать цифровой камуфляж. Рейни двинулась к машине, Верити нагнала ее. И по-прежнему ни одной машины на Тотнем-Корт-роуд, даже прохожих нет. Воздух был чище, чем в Миссии, но холоднее. Куртка периферали и впрямь вроде бы нагревалась.

В лишенном окон боку автомобиля, микроавтобуса, или уж что это такое, открылась дверца. Вышла фигура, силуэт на фоне света изнутри. Стройная, широкоплечая, в элегантном костюме мужского покроя.

– Добро пожаловать в Лондон, – сказала женщина. Сейчас Верити увидела, что она очень старая. Лицо в свете из салона младенчески розовое, на коротко стриженных седых волосах взбит высокий кок. – Как прошел переход?

– Мне сказали, бывает хуже. – Верити обернулась на дом Рейни, увидела силуэт Уилфа в окне третьего этажа.

– Заходите, пожалуйста, – сказала женщина, указывая на машину. – Кстати, я – детектив-инспектор Эйнсли Лоубир из Лондонской полиции.

– Вы полисмен?

– В некотором смысле.

Она посторонилась, пропуская Рейни в машину. Верити двинулась за Рейни и увидела, что из дверцы выдвинута складная ступенька.

– Любое кресло за столом, – раздалось сзади. – Спасибо.

Вогнутые стены были бежевые, глянцевые. Ни руля, ни водительского сиденья, никаких видимых элементов управления, даже окон нет, в том числе лобового. Овальный стол темного дерева, вровень с полом и размером как большой поднос, окружали четыре кожаных кресла. Маленькие, зеленые, они как будто утопали в мягком, застланном ковром гнездышке. Все уютное и в то же время серьезное и как будто даже армейское.

Как только они сели, дверца закрылась.

– Добро пожаловать. – Седая женщина с необычно синими глазами опустилась напротив Верити. – Приношу извинения за то, что по моей вине у вас выдалась тяжелая неделя.

– По вашей вине?

– Боюсь, что так.

– Каким образом?

– Мы с Тлен постарались устроить так, чтобы «Тульпагеникс» вас наняла. Вы не очень боитесь высоты?

– А что?

– Я бы хотела сейчас подняться.

– Подняться?

Что-то почти бесшумно надавило на крышу. Верити вспомнилось, как к спальному кубу Кэти Фан доставили ее сумку «Мудзи». Только сейчас все было гораздо тише и без тогдашнего ощущения сильного, но очень точного контакта.

Глядя сверху на перифераль, Недертон решил, что, когда в ней Верити, она уже не похожа на Флинн. Что было и к лучшему, хотя в итоге он скучал по Флинн.

Он наблюдал в окно, как она идет за Рейни к машине Лоубир. Не то чтобы он мог указать на конкретные отличия в осанке и походке, однако мозг каким-то образом чувствовал разницу. Недертон знал, что полицейские программы умеют по этим признакам выделять человека из толпы.

Чуть раньше, когда перифераль вошла под управлением гермесовского ИИ, Недертон вспомнил, как редко теперь видится с Флинн. Он человек семейный, детный, она тоже, да и вмешательство Лоубир в дела родного среза Флинн поглощало все ее время.

Он закрыл глаза и вернулся к видео с дрона. Верити сидела на прежнем месте, на светлом диване в сан-францисском отеле, под доморощенным контроллером. Веки у нее были опущены. Верджил, встречавший микроавтобус перед отелем, придвинул себе кресло и теперь сидел напротив Верити, погрузившись в экран наладонного телефона.

Недертон открыл глаза. На Альфред-Мьюз бесшумно опускался квадрокоптер. Его черная прямоугольная платформа была размером с автомобиль Лоубир. На памяти Недертона Лоубир редко им пользовалась, а сам Недертон все эти разы был ее пассажиром, так что никогда не видел квадрокоптер со стороны. Несколько палых листьев бешено закружили в воздухе. Квадрокоптер крепко зацепил машину. Недертон пожалел, что Томас этого не видит.