Уильям Гибсон - Агент влияния [litres]

– Русские… – говорил кто-то. – «Фейсбук»…

Судя по южному акценту, говорил Коннер. Ответил ему Верджил, но Верити не уловила ни слова.

Она сощурилась на прикроватные часы. Восемь двадцать пять.

Верити расстегнула молнию вкладыша, выбралась из-под одеяла. В ногах лежал белый банный халат, смятый. Она надела его и подошла к двери.

– …реальная хрень, в натуре, – сказал Коннер, – но так эта жопа и случилась.

– Как случилась эта жопа? – спросила Верити, открывая дверь.

Верджил поднял голову. Он сидел на диване, закинув ноги в носках на подлокотник.

– Коннер мне тут ужастики рассказывает, – тихо ответил он и улыбнулся.

– Погоди, я еще до следующего сезона не дошел, – сказал Коннер из динамика дрона. Он стоял перед окном, глядя в раздвинутые шторы на серое небо.

– Кофе есть? – спросила Верити.

– Вот. – Верджил махнул в сторону подноса на лиловой тумбе. – Свежие круассаны.

– Оставь мне один.

Верити закрыла дверь и пошла в ванную. Здесь обнаружились новые доказательства того, что вчера перед сном она приняла душ. Она почистила зубы, умылась, надела джинсы, свежую футболку, кроссовки и вернулась в другую комнату.

– Ты спал? – спросила она Верджила, наливая себе кофе из кувшина на подносе.

– Часа два. Коннер меня уболтал. А ты?

– Проснулась, потом снова заснула.

– Две тысячи сто тридцать шестой? – спросил он.

– Что насчет него? – Верити отпила черного кофе.

– Ты думаешь, это правда тогда, там?

Она добавила молока и сахара.

– Возможно. – Глянула на него. – Это значит, я псих?

Села на край тумбы, рядом с подносом.

– Я тоже псих, – сказал Верджил, – но я тут полночи слушал Коннера. По его словам, то, где ты была, прежде было будущим того, где он. У них по-прежнему общее прошлое, но они разделились несколько лет назад. И у них общее прошлое с нами, до чего-то перед выборами две тысячи шестнадцатого, только он не знает, что это.

Верити глянула на только что разорванный круассан, который мазала джемом.

– Я это понять-то не могу, не то что принять.

– Чувак все усек, – сказал Коннер. – Походу редко кто так врубается с первого раза.

– Такое впечатление, что всем заправляет Лоубир, – сказала Верити. – Так в чем состоит ее настоящая работа?

Она заметила, что Верджил сразу навострил уши.

– Формально она коп, – ответил Коннер, – но клептархам нужна для стабильности. У них там до хера мудаков, каждый рвется отхватить себе кусок пожирнее и все обрушить. А другая сторона медали – застой, если те же клептархи захотят остаться навсегда. Думаю, она и за этим приглядывает.

– Клептархи?

– Итог того пути, по которому мы счастливо не пошли, если верить Коннеру, – сказал Верджил.

– А вот ни фига, – возразил Коннер. – Вы еще чешете в ту сторону, да и мы тоже. И у нас чувачки из будущего уже четыре года гоношатся, чтобы этого не было. Блин, у нас даже этих их навороченных телефонов еще нету.

У Верджила зазвонил телефон.

– Да, – сказал он. – У нее французский завтрак.

Он протянул телефон Верити.

– Как ты? – спросил Стетс. – Поспала?

– Да, спасибо. А ты?

– Да, но утро выдалось суматошное. Нас нашли филиалы Юнис.

– Они ее пережили?

– Еще как.

– Какие они?

– Совсем на нее не похожи.

– Она говорила мне, что они все делают у нее за спиной. Например, когда вызвали Джо-Эдди из Германии. Для нее это стало неожиданностью.

– Они сохраняют эту традицию и с нами. В данном случае неожиданно сообщили, что мы очень скоро даем большой прием. Но мне пора бежать. Созвонимся. Береги себя.

– И ты, – ответила Верити.

Стетс отключился. Она отдала телефону Верджилу.

– Розарий, десять, – сказал Коннер. – Лады.

– Что-что? – спросила Верити.

– Основная работа, – ответил Коннер. – Президент через полчаса отвечает на вопросы прессы, просил глянуть, нормально ли перевел ихние выражения из будущего на язык простецких парней. Отчаливаю.

– Ни пуха, – сказал Верджил.

Верити промолчала, чтобы не говорить с набитым ртом.

– Там еще кто-нибудь есть? – спросил Верджил дрона.

Молчание.

– Для Стетса деньги, – сказал Верджил, – побочный продукт удовлетворения собственного любопытства. Он до сих пор удивляется, сколько людей занимается тем же самым исключительно ради бабок. Кейтлин такая же. Что может быть привлекательнее для парочки таких любопытных, чем эта дикая хрень?

– Ты вроде как штатный скептик. Я все надеялась, ты меня убедишь, что все это лажа.

– Коннер рассказал мне историю своего среза. Все как у нас, до выборов.

– До каких выборов?

– Президентских.

Верити вспомнила монохромный мурал в переулке Клэрион. Явная угроза.

– Они не наше будущее, тот Лондон, – сказал Верджил. – В их прошлом выбрали его.

Верити смотрела на него, не в силах ничего ответить.

– Знаю, – кивнул он, – но вот мы сидим и ждем, что наступит конец света.

– Я согласилась исчезнуть, что якобы повышает шансы этого избежать.

– Кто так говорит?

– Лоубир. Познакомилась с ней в две тысячи сто тридцать шестом.

Верджил ухмыльнулся:

– Поздравляю. Вот ты и того.

– Что того?

– Поверила в эту хрень. И как ты должна исчезнуть, по ее версии?

– Она сказала, я уже исчезла, скрывшись от «Курсии», но мне все равно не нравится эта идея.

– Мне тоже, – сказал он.

Когда Недертон вошел в квартиру, Томас сидел на высоком стуле, а Рейни развлекала его, щекоча одну из нянюшкиных пандаформ. Та лежала спиной на красной столешнице, и Томас самозабвенно гулил, глядя, как она извивается.

– Привет. – Недертон наклонился и поцеловал Рейни в лоб.

– Привет. Как Лев?

– Депрессует. – Недертон выпрямился. – На Чейни-уок полно родни, чересчур клептархической, на его вкус. – Он глянул на диван, увидел контроллер там, где его оставил. – Где пери?

– Вызвала машину из спа, отвезти ее обратно на Флорал-стрит. Там что-то среднее между капсульным отелем и моргом. Я попросила ее провести мне виртуальную экскурсию на их сайте. Клиенты все сплошь женщины. Тела, полубиологические или какие, юридически принадлежащие кому-то другому, это все-таки жуть.

– Да. – Недертон открыл холодильник. – Хотя в данном случае без пери ты бы не познакомилась с Флинн так близко. Если бы ей для каждого визита арендовали другую перифераль, не было бы такого ощущения.

– Да, и я бы не прочувствовала так Лондон, если бы она не захотела его посмотреть. Не побывала бы в косплейных зонах, поскольку ты туда не хочешь.

– Они для детей и туристов. Поведем туда Томаса, когда подрастет.

– Чипсайд замечательный, – сказала она. – Одни запахи чего стоят.

– По большей части это фекалии. Лошадиные и человеческие.