Иван Оченков - Путь в террор [litres]

– Это точно, – согласились остальные.

– А вы слышали, что вчера случилось? – неожиданно спросил чернявый Тимоха.

– Чего?

– Какие-то злодеи великого князя убили, вот!

– Враки! – дружно загалдели мальчишки.

– Вот вам крест!

– Какого великого князя? – осторожно спросил напрягшийся Семка.

– Дык этого, Алексея Александровича…

– Откуда знаешь?

– У меня дядя – извозчик! Он всю ночь господ катал, да от них слышал. Вернулся под утро да рассказал моим, а я уж не спал и все слышал.

– Интересно, за что его? – спросил доевший свою порцию Пашка, озираясь, не осталось ли еще кусочка.

– Известно, за что, – авторитетно заявил Тимоха. – Это турецкие шпионы. Никак простить не могут, что наши их разбили и балканских христиан освободили. Вот и злобствуют, басурмане!

– Нет, – отозвался другой. – Батька говорил, что это баре хотят царя убить – за то, что он волю объявил.

– Так то царя…

– А это царевич, какая разница?

– Скажешь тоже! Сема, а ты что думаешь?

– Я думаю, что работать надо, – напряженным голосом ответил парень. – А то Дмитрий Николаевич придет, а у нас конь не валялся.

– А где он?

– Не вашего ума дело. Ну-ка, по местам!

– Чего это с ним? – опасливо косясь, спросил Тимоха.

– Не знаю, он с тех пор, как Стешкин отец помер, сам не свой ходит.

Однако делать было нечего, и подкрепившиеся ребята с энтузиазмом принялись за дело. Так что когда Будищев наконец-то появился, было готово уже с полдюжины новых звонков, хоть бери и устанавливай, да еще столько же на подходе.

– Здорово, архаровцы! – поприветствовал он своих работников.

– Здравствуйте, – вразнобой ответили те.

– Работа кипит?

– А как же. Вон сколько лежит.

– Проверяли?

– Обижаете, Дмитрий Николаевич.

– Ты что такой смурной, спал плохо?

Семка, к которому и адресовался вопрос, только пожал плечами в ответ. Больше всего ему хотелось остаться с наставником наедине и спросить, верна ли его догадка, но тот как ни в чем не бывало балагурил с ребятами. Спрашивал у них, как идут дела дома и не надо ли какой помощи.

– Дядь Мить, – неожиданно спросил Пашка. – А когда ты нас на монтаж брать станешь?

Вопрос был далеко не праздным. Мальчишки знали, что установщикам нередко достаются щедрые чаевые, а в их семьях каждая копейка была на счету.

– Подрасти немного, – усмехнулся Будищев. – А то с тобой придется лесенку таскать все время.

Ответом на его слова был дружный смех, после чего работники разошлись по своим местам, и только Семен ходил за Дмитрием как приклеенный.

– Ну что ты маешься? – спросил наставник, когда они, наконец, остались одни. – Хочешь спросить чего, спрашивай!

– Говорят, что великого князя убили…

– Я тоже слышал такое.

– И что?

– И ничего. Земля ему стекловатой.

– Это ты?

– Что я?

– Ну, это…

– Семушка, ты с дуба рухнул? Мы с тобой самые что ни на есть верноподданные у его императорского величества и, когда не работаем, только и делаем, что молимся о здравии его фамилии! Уловил? Ну а ежели один из царских сыновей нагрешил, да его Господь наказал… то кто мы такие, чтобы обсуждать Божий промысел?

– Ага, понял.

– Вот и молодец. Заказов сегодня нет. Да и с этой кутерьмой вряд ли появятся. Так что вечером надо будет Стешу навестить.

– Я с тобой!

– Само собой. И тут вот еще какое дело. Нам, возможно, уехать отсюда придется. Надолго. Поедешь со мной?

– А далеко?

– Очень.

– А Стеша?

– Семен, не рви мне сердце. Если ей не полегчает, то лучше оставить в лечебнице. Там за ней хоть присмотрят.

– Прости, Дмитрий Николаевич, – как-то очень серьезно, по-взрослому ответил мальчик. – Только на кого я Стешу оставлю? А еще мамка с сестренками малыми…

– Ну ладно, – покачал головой Будищев. – Я еще никуда не уехал.

Антонина Дмитриевна, несмотря на помощь брата, с трудом выбралась из кареты и, тяжело вздохнув, направилась к дому. Последнюю ночь она провела у постели императрицы Марии Александровны и очень устала. Трагическая гибель сына тяжело сказалась на самочувствии ее величества. Никто из приближенных или слуг не услышал от этой маленькой, но сильной женщины ни единой жалобы или стона, и лишь в некогда прекрасных глазах черной бездной плескалось отчаяние. Большинство подруг государыни давно умерли, царственный муж в открытую изменял ей, а теперь жестокая судьба забрала еще и сына. Ее бедное сердце не выдержало этого последнего страдания, и она тихо угасла на глазах своей камер-фрейлины.

Ноги плохо слушались графиню, и она непременно упала бы, если бы к ней на помощь не пришел высокий молодой человек с щегольскими усами.

– Держитесь за меня, – воскликнул он, протягивая руку.

– Благодарю вас, – начал было Вадим Дмитриевич, но тут же осекся, узнав Будищева.

– Я тоже рад вас видеть, – кивнул тот в ответ.

– Ах, это вы, – всхлипнула Антонина Дмитриевна, с благодарностью приняв помощь. – Хорошо, что вы пришли поддержать нас в этой утрате.

Бывший унтер с бесстрастным лицом помог пожилой женщине добраться до дому, где его ношу тут же попытались перехватить слуги. Впрочем, эта попытка не удалась, и молодой человек проводил графиню до гостиной.

– У вас, вероятно, какое-то дело? – сухо осведомился граф Блудов.

– Что с тетушкой? – обеспокоенно спросил Дмитрий, проигнорировав вопрос.

– Переутомилась. Они были очень близки с ее величеством, и… моя сестра восприняла эту утрату близко к сердцу.

– Со мной все хорошо, – ответила графиня, немного отдышавшись. – А вы как?

– Да со мной-то что сделается! – беспечно отмахнулся Дмитрий. – Молодой, здоровый, жениться вот собрался.

– В каком смысле? – опешил граф.

– В смысле на девушке. Тоже молодой и красивой. Хотел с вами познакомить.

– Она что – здесь?

– Нет, конечно. Просто договорились бы о встрече.

– И на том спасибо. Впрочем, как видите, ваши матримониальные планы крайне не своевременны.

– Это точно.

– Что же, очень хорошо, что вы это понимаете. Так что не смею задерживать.

– Есть еще одна проблема.

– Час от часу не легче! Что вам еще угодно?

– Да в лечебницу меня не пускают.

– В какую еще лечебницу?

– Это моя вина, – вмешалась в перепалку Антонина Дмитриевна. – Со всеми этими трагическими событиями, я забыла отдать необходимые распоряжения.

– Мне, право, совестно вас беспокоить…

– Пустяки! Вадим, распорядись, пожалуйста, принести писчие принадлежности. До кабинета мне теперь не добраться, так что я напишу записку здесь. Этого будет достаточно.

– Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? – сокрушенно вздохнул Блудов. – Просто сумасшедший дом какой-то!

Тем не менее все необходимое было доставлено, и старая графиня принялась за работу. Покончив с письмом, Антонина Дмитриевна присыпала его песком и, убедившись, что чернила высохли, протянула послание Дмитрию.