Дмитрий Володихин - Майорская дочка

— Как же это вы? — изумленно спросил я. — Что? Под окном? С котелками? Но почему жидкость о донышко не звякала? Когда наливаешь, всегда такой звук, ну… вы понимаете.

Дреев поставил драгоценный груз на стол, попросил чайную ложку и принялся ею доставать из котелков маленькие комплектики бинта для аварийных пакетов…

Ночью с понедельника на вторник головорезы Ли убили одного из наших солдат, а еще двух захватили в плен. Как показала оперативная съемка, вражеский антиграв совершил стремительный прыжок из-за холмов и завис прямо над нарядом, шедшим вдоль контрольно-следовой полосы, недалеко от речки. Двое бойцов попали под удар парализатора, и их потом втащили на борт антиграва почти бездыханными. Еще двое успели отскочить и открыли огонь. Тут по ним ударили с той стороны изо всех мыслимых и немыслимых видов оружия. Земля вокруг них буквально кипела… Один погиб почти сразу, а второй упрямо лупил по антиграву и, надо полагать, повредил нечто важное. Чужая машина полетела назад, оставляя за собой струйку светлого дыма…

— …Так, благороднейшие господа офицеры, обгадились мы — дальше некуда. Думайте! — бушевал Дреев вот уже полчаса.

Сманов молчал.

— В сущности, мы имеем три возможности. Во-первых, совершить налет на драг-домен Ли силами заставы… — начал перечислять рассудительный Роговский.

— Я за налет! И нет у нас никаких других возможностей! Пока мы тут болтаем, их там…

— А ну-ка тихо, поручик Игнатьев. В третий раз это говорите? Или в четвертый? — одернул его Дреев.

Сманов молчал.

— …во-вторых, — продолжил Роговский, — вызвать тамошнее начальство на переговоры. Так мы хоть что-то узнаем о судьбе солдат. И, в-третьих, честно сказать начальству: ситуацию нашими силами переломить невозможно… вытаскивайте бригаду — не меньше! — из-под Елизаветина Посада.

— Ах так? Не того ли они добиваются? Просчитали последствия? — наседал Дреев.

— Покорнейше прошу извинить, но я ничем не заслужил такого тона. Отчего вы, господин капитан, не даете мне довести схему до конца?

— Схемы ему! — воскликнул Игнатьев.

Дреев:

— Нет времени выяснять отношения. Продолжайте.

Сманов молчал.

Роговский потянул свое рассуждение дальше:

— Заставе нашей атаковать — безумие. Они только того и ждут. Пока мы здесь, на своей позиции, под прикрытием тяжелого оружия, мы — сила. Там, в джунглях, против превосходящих сил противника мы… никто. Нас уничтожат за несколько часов и осуществят глубокий прорыв через наш участок. Не вариант. Или я не прав, Максим Андреевич?

Сманов молчал.

Откликнулся Игнатьев:

— Хоть бы и так. Умрем, не потеряв чести.

— Ма-ла-дой человек… мы просто обгадимся еще больше. Роговский, к сожалению, прав, — ответил ему Дреев.

— Я еще не закончил, господа. Просить бригаду — безумие, как я понял, но в конце концов придется сделать именно это, если все иные способы достижения цели будут исчерпаны безрезультатно…

— И если парни еще останутся к тому времени в живых, Илья.

Роговский резюмировал:

— Тогда, Степан, этот вариант мы тоже пока не рассматриваем. Начальство в штабе отряда думает, а мы молчим. Так?

— Так.

— Остается второе. Надо связаться с Ли.

Все посмотрели на Сманова, имевшего опыт переговоров…

А он все молчал.

Тогда я задал вопрос, который вывел, наконец, его из оцепенения:

— Сколько за них попросят, Максим Андреевич? И есть ли у нас столько?

— Сергей, учили вас по устаревшей программе.

Все мы немедленно замолчали, услышав голос начальника заставы.

— Сколько бы они ни попросили, хотя бы и один рубль, мы не дадим ничего. Иначе по всему рубежу станут повторять сей удачный опыт… Но в одном вы правы: они непременно с нами свяжутся. И очень скоро. Потому что знают нашу тактику: через сутки после инцидента их начнет выжигать с орбиты большой артиллерийский корабль «Петропавловск». Безо всякого предупреждения. Безо всяких компенсаций постфактум. А пока солдатики не умерли, они — живой щит Ли. Убить нельзя. Спрятать нельзя — мы будем требовать доказательства жизни каждый день. Значит, что? Только продать. Или поменять на кого-то. Вся трагедия в том… в том… в общем, мы не имеем права ни выкупить их, ни пойти на обмен…

Саня оживился:

— Взять силой и только так!

Сманов не удостоил его ответом.

— Вам уже говорили, поручик! — строго сказал Дреев.

— А тогда… как же? Господин майор? — робко спросил Игнатьев.

— Не знаю. Я не знаю, — глядя в сторону, откликнулся начальник заставы. Видно было, как тяжело далось ему это признание. — Когда они выйдут на связь — поговорим…

Через четверть часа Ли дал о себе знать. Запросил несусветные деньги и назначил встречу на Таможенном мосту, в полдень.

…Из штаба погранотряда прилетел представитель в полковничьем чине. Застава поднята была по тревоге. Дреев расставил все тяжелое вооружение, какое только можно было перетащить к мосту. В лесочке, сразу за таможенными будками и полосатым шлагбаумом, залег первый взвод во главе с Роговским, слева — второй, им командовал Игнатьев, а справа — третий, мой.

Незадолго до назначенного времени приборы наблюдения показали: с той стороны собирается маленькая армия. На опушку леса перед мостом выехал тяжелый танк, а над деревьями зависли два бронированных антиграва с роскошной боевой подвеской. Затем к самому почти мосту выехала бронеамфибия. С ее башни недобро щерился раструб ротного излучателя.

Ли собирался совершить ошибку. Он давно не воевал с Империей всерьез.

Я отлично видел все происходящее в бинокль и прекрасно слышал переговоры через наушники, встроенные в боевой шлем. Сманов вышел на середину моста. Дышал он часто и неровно. Майор поднял руки и повертелся, показывая, что оружия при нем нет. Потом он положил прямо перед собой три пачки с деньгами («куклы», где настоящими купюрами были только верхняя и нижняя.) Затем начал традиционный антиснайперский танец — к этому жанру самодеятельности я за последние месяцы успел привыкнуть… Из бронеамфибии вылез вражеский офицер-переговорщик, по виду — японец. Он не сразу пошел к Сманову: минуты две ругался со своими, затем снял с себя все оружие и тогда уже отправился на мост. Поднял руки. Повертелся. Потянулся к деньгам. Но начальник заставы поставил на них сапог.

— Веди сюда «товар».

— Ни довиряис?

— Веди сюда «товар».

— Сто балуиса? Я сказу — их зарезут.

— Веди сюда «товар».

Переговорщик недобро усмехнулся:

— Им не зыть!

— «Товар».

«Японец» повернулся и с демонстративной ленцой побрел к бронеамфибии. В конце моста он обернулся. Сманов «плясал» вокруг пачек с деньгами и столь же демонстративно не смотрел на переговорщика…