Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

Смотрю я на себя. Я чувствую себя ростом с КХ-457, а не запертым внутри отсека, в теле куда меньшего размера. Титановые руки и ноги двигаются по моей воле, словно они – часть меня. Я снова ощущаю себя целым и сильным. Призрачный двойник по-прежнему рядом, но беспокоит меня куда меньше, чем когда я томился в травмокапсуле.

Нет, разумеется, я по-прежнему в капсуле. Нужно напоминать себе об этом, чтобы не потерять связь с реальностью.

Мы с КХ-457 движемся на запад. Точнее, мы с КХ-457 и Аннабель: когда руки в перчатках поправляют мне повязку на ноге, или катетер в руке, или послеоперационный зажим на голове, нельзя не чувствовать, что она путешествует вместе со мной, что мое благополучие для нее на первом месте. Совершенно очевидно, что мое решение сняться с места пришлось Аннабель не по душе, но я рад, что мне есть с кем поговорить.

– Аннабель, давно вы в Татьяне-Ольге? – интересуюсь я, проходя мимо задымленных руин некогда роскошного, кондиционируемого молла.

Аннабель тщательно обдумывает мой вопрос.

– Уже восемнадцать месяцев. Меня перевели из Елены-Жука, а до этого была Чайка-Зоя.

– Чайка-Зоя, – повторяю я чуть ли не с благоговением. – Говорят, там было по-настоящему солоно.

Аннабель кивает. Ее лицо визуализируется в окошке у меня перед глазами, отвлекая от изменчивого танца прозрачных слоев с данными тактического анализа, на которых отмечена каждая потенциальная угроза, каждое место потенциальной засады.

– Нашу работу прекратили. – Смешок Аннабель звучит глухо, но чувствуется, что воспоминание еще свежо и болезненно. – Дело было до запуска новых капсул. Старые модули не обладали автономностью, к которой мы привыкли сейчас. В ту пору мы занимались дистанционной хирургией круглосуточно. Падали с ног от усталости и стресса, хотя находились не на ТВД. Спасли мы очень многих, но как подумаю о тех, кого спасти не удалось…

– Уверен, вы сделали все от вас зависящее.

– Надеюсь, что так, но всесильных людей нет. На чудеса мы не способны даже сейчас.

– Что бы ни случилось со мной, вы, Аннабель, сделали максимум возможного. Спасибо, что не бросаете меня столько часов подряд.

– Я не оставлю вас, Майк, чего бы мне это ни стоило.

– Надеюсь, нам удастся встретиться, – говорю я, чувствуя, что сглазил себя этим и теперь не выберусь отсюда живым. – Хочу поблагодарить вас лично.

– Мы наверняка встретимся, – обещает Аннабель, лучезарно улыбаясь.

В этот момент я ничуть не сомневаюсь, что благополучно выберусь отсюда.

Тут наблюдательная система засекает эскадрилью вражеских дронов, появившихся из-под облачной гряды. Мои датчики их не почувствовали.

Я оглядываюсь по сторонам, решая, где бы спрятаться, и выбираю ангар из рифленого листа – прежде там стояли аттракционы. Я пробираюсь сквозь горы мусора, сквозь почерневший серпантин американских горок, пока не появляется уверенность, что дроны не уловят моих инфракрасных и электромагнитных сигнатур. Под титановыми ногами – сломанные механизмы и тела. Я с хрустом топчу разбитых пластиковых лошадок и толокаров-сороконожек.

– Придется отсидеться здесь пару часов, пока дроны не улетят.

Я опускаюсь на корточки и отключаю основные системы. Энергия, в минимальном количестве, подается лишь в капсулу и в ядро центрального процессора КХ-457.

– Как вы поймете, что опасность миновала?

Каркас здания нарушает работу систем связи и наблюдения.

– Никак. Но если дроны прибыли для обычной разведки, опасность минует, едва они улетят.

– Значит, я могу заняться восстановлением нормального ощущения тела?

– Астральная проекция сейчас пугает меня куда меньше.

– Тем не менее позвольте мне этим заняться. Такое нужно пресекать в зародыше, не то при выздоровлении проблема станет очень серьезной.

Я мысленно поджимаю плечами:

– Если вы считаете, что так лучше…

– Да, я так считаю, – отзывается Аннабель.

Я решаю прождать два часа, потом еще час – для пущей верности. И вот я медленно выбираюсь из парка аттракционов. Фактически я снаружи. Система наблюдения должна восстановиться вместе со связью, но этого не происходит. Покрытие до сих пор частичное. Я получаю разведданные от глаз и ушей, но лишь от тех, что поблизости, не дальше чем в нескольких километрах от меня. Возможно, проблема в моих собственных системах, но, вероятнее всего, под атаку попал критически важный узел нашей распределенной сети. Вдруг те дроны искали не меня, а слабое звено в нашей системе связи?

Еще темно, и, возможно, дроны еще здесь. Остается надеяться, что они уже улетели, а колонна вооруженных мехов ушла своей дорогой. На восстановление системы наблюдения может уйти несколько дней. Так долго ждать я не в состоянии. Лучше погибнуть в пути, чем загнуться здесь, прячась от невидимого врага.

– Подождем до рассвета, – говорю я Аннабель. – Тогда и при неважном освещении можно будет более-менее спокойно двигаться по открытой местности.

– Как вы себя чувствуете?

– По-другому.

Это, конечно, не вся, но тем не менее правда. Моя астральная проекция исчезла, лишнее тело ко мне больше не липнет. Тут впору радоваться, ведь получается, что нейронная кроссировка от Аннабель возымела эффект. А я совершенно не чувствую радости.

И еще что-то теперь по-другому. Дело не в расстройстве от астральной проекции. Ее больше нет, и слава богу! По-другому ощущается мое собственное тело. Теперь оно эдаким рудиментарным придатком болтается на периферии поля зрения, словно не принадлежит мне. Я не живу в нем и не имею ни малейшего желания жить. Отделаться бы от него! Прежде оно вызывало у меня апатию, а теперь – отвращение.

Я сохранил достаточную беспристрастность в суждениях, чтобы понимать: это неврологическая реакция. Серьезнейшим образом нарушилось ощущение собственного тела. Ощущение себя, осознание того, что мне по-настоящему важно, словно отделилось от израненного человеческого тела и переселилось в совершенный бронированный корпус санитарного блока.

В общем, хрень полная.

Хрень не хрень, а возвращаться к старому не хочется. Не хочется совершенно: теперь я больше и сильнее. Я ступаю эдаким колоссом по истерзанной земле. Немощное тело меня бесит, но ничего, я потерплю. В конце концов, я от него завишу. Да, однозначно завишу.

Есть одна проблема, которую нужно решить.

Связь никуда не годится. Система наблюдения – мозаика из «белых пятен». Как же, черт подери, доктор Аннабель В. Риот связывается со мной из Татьяны-Ольги? Как управляет волшебными руками в зеленых хирургических перчатках?

Более того, как доктор Аннабель В. Риот в принципе может со мной разговаривать? Как я могу видеть ее вечно улыбающееся, вечно бодрое лицо?