Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

– А Кряква?

– Я путешествую с Мерлином, – сказала она. – Ему плохо даются языки, и он платит мне, чтобы я переводила для него.

– Вы выказали поразительные способности к нашему языку, – сказал Баскин.

– Записи вашего языка были в данных, которые Мерлин извлек из разбившегося корабля. Усвоить основы было нетрудно.

Баскин промокнул губы салфеткой:

– Я бы сказал, что вы усвоили далеко не только основы.

Мерлин подался вперед:

– Так это правда – насчет свирели?

– Да, – сказал Баскин. – Мы держим ее на Хейвергале, в безопасном месте. Она в полной сохранности, – во всяком случае, насколько мы можем судить. Вы в ней заинтересованы?

– Пожалуй, да.

– Но у вас ведь уже есть одна, раз вы пришли сюда по Пути.

– Его свирель сломана, – сказала Кряква, – или, как минимум, повреждена. Он знает, что свирель долго не протянет, и поэтому ему нужна запасная.

И снова Баскин повернулся и посмотрел на шеренгу портретов:

– Эти мои предки не знали почти ничего, кроме войны. Она всецело владела их жизнью. Даже когда наступал мир, они думали о том дне, когда его нарушат, о том, как достигнуть к этому моменту самого выгодного положения. Так было всегда. Моя собственная жизнь тоже сформирована войной. Изуродована, могли бы сказать вы. Но я достаточно долго жил под ее тенью. И был бы рад стать последним из своего рода, кому пришлось править во время войны.

– Так положите конец войне, – сказал Мерлин.

– Я и хочу это сделать, но на наших условиях. Гаффуриус практически исчерпал свои ресурсы. Последний нажим, последняя атака – и мы сможем добиться длительного мира. Но есть одна сложность.

– Какая же? – спросила Кряква.

– Кое-что, принадлежащее нам, попало в плохие руки. Вещь, которую мы называем Железным Тактиком. – Баскин некоторое время ел, не торопясь с объяснениями. – Я не знаю, что вам известно из нашей истории. Но на протяжении веков обе воюющие стороны полагались в военном планировании на искусственный интеллект.

– Полагаю, это одна из тех машин? – сказал Мерлин.

– И да и нет. Долгое время наши машины были примерно такими же, что у врагов. Мы строим более мощную машину, потом они; мы отвечаем, потом они. Постепенное усовершенствование. Так оно и шло. Затем, по счастливой случайности, наши кибернетики создали машину, на несколько поколений опережавшую все, что было у них. Пятьдесят лет Железный Тактик давал нам преимущество, превосходство. Его прогнозы редко бывали ошибочными. У врагов не было ничего под стать ему – поэтому мы и достигли таких успехов. Но теперь, на пороге триумфа, мы лишились Железного Тактика.

– Неосторожно, – сказал Мерлин.

У Баскина напрягся уголок губ.

– Тактику надо было находиться неподалеку от театра военных действий, чтобы поступающие к нему данные были как можно более точными и свежими. Именно поэтому наши техники сделали его портативным, автономным и самодостаточным. Конечно, в обладании имуществом такого рода есть свои риски.

– И что же произошло? – спросила Кряква. – Его захватили гаффуриане?

– К счастью, нет, – ответил Баскин. – Но то, что случилось, немногим лучше. Тактик попал в руки неприсоединившейся третьей стороны. Бандиты, наемники – называйте как хотите. Теперь они хотят получить выкуп за возвращение Тактика, а иначе продадут его нашим врагам. Мы знаем, на каком астероиде они укрылись, и если сосредоточим там группировку кораблей, то, возможно, сокрушим их оборону. Но если гаффуриане разгадают наши намерения и доберутся туда первыми… – Баскин поднял свой бокал и посмотрел через него на Мерлина и Крякву. Его лицо исказилось. Один ртутный глаз сделался огромным, а второй сжался в холодную искру. – Значит, так. Простое предложение. Свирель ваша, Мерлин, – если вы вернете нам Тактика.

– Возможно, я окажусь недостаточно быстрым.

– Но при помощи оружия Когорты вы сможете ударить без предупреждения. Думаю, для вас это нетрудно, если учесть возможности вашего корабля. – Баскин покрутил бокал в пальцах. – Все зависит от того, насколько сильно вы хотите получить свирель.

– Гм, – сказал Мерлин. – Если начистоту, то очень сильно.

– Так вы согласны?

Прежде чем ответить, Мерлин взглянул на Крякву. Но та отвлеклась – сидела, не сводя глаз с одного из портретов. Это было изображение короля Рублена, того предка, о котором недавно упоминал Баскин. Лак на портрете пожелтел, а краски потускнели, но тогдашняя манера одеваться мало отличалась от нынешней.

– Мне нужны гарантии, – сказал Мерлин. – Начиная с доказательства того, что эта свирель вообще существует.

– Это нетрудно устроить, – пообещал принц Баскин.

«Тиран», биометрически настроенный на Мерлина, тенью следовал за «Отвергающим» до самого Хейвергала. Если бы корабль обнаружил, что Мерлин ранен или действует по принуждению, он отправил бы своих прокторов на захват крейсера. Но Мерлин достаточно хорошо изучил хозяев, чтобы счесть такой вариант крайне маловероятным. Они слишком нуждались в помощи гостя, чтобы причинить ему вред.

Локриан показал Мерлину и Крякве их покои, обставленные так же пышно, как и парадная каюта. Когда дверь открылась и Мерлин увидел, что там всего одна кровать, хоть и большая, он повернулся к Крякве, изобразив покорность судьбе:

– Вышло неловко для нас обоих. Но они ведь должны думать, что мы уже много лет путешествуем вместе, и нам следует вести себя так, словно мы пара.

Кряква подождала, когда Локриан закроет за ними дверь и отправится по своим делам. Затем подошла к кровати по плавному, убаюкивающему изгибу пола.

– Ты прав, – сказала она, оглянувшись на Мерлина, потом села на край кровати. – Так будет лучше. И лучше им, по крайней мере пока, не знать, что я была на том корабле-поглотителе. Поэтому я заинтересована в этой лжи.

– Хорошо. Просто прекрасно.

– Но мы разделим только кровать – и ничего больше. Ты мне неинтересен, Мерлин. Может, ты не предатель и не дурак – я готова с этим согласиться. Но все равно ты толстый, хвастливый пьянчуга, который слишком много воображает о себе. – При этом Кряква похлопала по кровати. – Но ты прав. Эта иллюзия нам полезна.

Мерлин устроился на своей стороне кровати:

– И что, в этом плане у меня нет пространства для маневра? Совсем-совсем?

– Нисколько.

– Тогда все ясно. На самом деле это большое облегчение для меня. Я хотел сказать…

– Это насчет того, о чем я только что говорила?

– Я просто хотел сказать, что понимаю, как странно ты должна себя чувствовать. Мало кому доводится вернуться туда, где он побывал тринадцать столетий назад. В некотором смысле хорошо, что это было так давно. По крайней мере, мы не столкнемся ни с кем, кто жил в то время и мог бы заявить, что помнит тебя как участника дипломатической миссии.