Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

– Мы сейчас тут. Вокруг оси расположены три колеса-центрифуги. Мы находимся в последнем, третьем. Вот этот огонек, поднимающийся по спице, – это мы. – Он моргнул. – Послушай, ты точно ничего мне не сделаешь? Точно?

– Расскажи мне про этот корабль. Начни с того, почему так сильно боишься меня.

Прад рассказал, что этот корабль стал одним из сотен, развозивших людей после окончания войны. Но он не был обычным транспортом. На борту находились не просто заключенные. В гибернации, среди прочих, пребывали обычные солдаты и гражданские лица – невиновные. Но их поместили на борт лишь для того, чтобы не лететь с пустыми местами.

– А остальные?

– Это тяжелые случаи.

– Отребье.

Прад сглотнул.

– Нам сказали, что большинство из них – солдаты, нарушившие законы войны. Позволившие себе лишнее, превысившие допустимый уровень насилия. Что бы это ни значило. Остальные… насколько я понял, они в основном хуже. Предатели, наемники… преступники из числа гражданских лиц. Насильники, убийцы, спекулянты. В общем, полный корабль проблем для мирного времени. Их нужно судить, а люди желали быстрого правосудия.

– Худшие из худших.

– Думаю, да.

– Прекрасно. Но уясни себе: я не из их числа. Я просто солдат – была солдатом. Я не превышала «допустимого уровня насилия» и не творила прочей хрени. Я просто выполняла свою работу, отстала от патруля, и меня схватили враги. И ничего больше. Я даже мобилизации не подлежала.

– Значит, ты из тех солдат, которых сюда загрузили просто для ровного счета.

– Да.

Прад хотел было что-то сказать, но осекся.

– Что такое?

– Место, где ты меня нашла. Та часть колеса.

– Ну?

– Ты вышла из капсулы неподалеку оттуда?

Я мысленно прикинула свой путь.

– Да, неподалеку.

– Тогда не сходится. Эта часть… Я провел немало времени, читая данные на капсулах. Тут были проблемные лица. Вся эта секция заполнена военнопленными, которых ожидает трибунал.

– Ты хочешь сказать, что я лгу?

– Нет! – воскликнул Прад. – Просто что-то не сходится. Наверное, кто-то допустил ошибку.

– Я не лгу.

– Значит, тебя поместили не в ту секцию. – Потом он хлопнул себя по лбу. – Твоя пуля!

– А что с ней?

– Мы можем прочитать ее, получить доступ к твоему досье. Она скажет нам, что ты делала в тот момент, когда тебя ранили, как тебя лечили, почему взяли на борт.

– Ты хочешь сказать, что это снимет с меня подозрения.

– Да, – сказал Прад, пожалуй, слишком поспешно. Но на самом деле он имел в виду, что это позволит ему узнать, говорю я правду или вру.

Возможно, это окажется последним, что он узнает.

Там, куда мы прибыли, сила тяжести оказалась куда меньше – мы теперь находились значительно ближе к оси корабля. Быть почти невесомой мне не понравилось. Это лишь отчасти напоминало плавание, а моя боевая подготовка ничем не могла помочь в этой незнакомой среде.

Прад же, напротив, почувствовал себя куда непринужденнее. Он выбрался из лифта, цепляясь кончиками пальцев, и зашагал вперед, двигаясь по длинным пологим дугам.

Я не сводила с него глаз:

– Я смотрю, тебе это привычно.

– Пришлось привыкнуть. Я достаточно долго служил на этом корабле.

– Достаточно долго, чтобы помнить жизнь до войны?

– Никто из нас не служил на этом корабле во время его гражданской жизни, хотя, когда я только появился здесь, мне еще попадались такие люди. Они говорили, что корабль был очень красивым, когда работал в Кольце Ста Миров.

Командный пункт оказался большой шестиугольной комнатой. В центре располагались пульт управления и несколько кресел. Стены покрывали движущиеся надписи, цифры и чертежи – сейчас иногда можно увидеть что-нибудь из этого, но в то время, когда корабль больше помнил о себе, все выглядело иначе. Мельтешение показалось мне убаюкивающим, как кошачье мурлыканье.

Прад запер за нами двери:

– Здесь мы пока что в безопасности. Если они начнут ломиться в этот отсек, мы поймем, что пора уходить.

– Ты надеешься?

– Я делаю, что могу. Кстати, я все еще не знаю, как тебя зовут.

– Скар, – немного поколебавшись, сказала я.

– Просто Скар?

– Да. Просто Скар.

Прад подошел к пульту и показал, как с его помощью можно следить за всеми отсеками корабля. Он отцепил от пульта планшетник, уложил его в правую руку, а левой принялся набивать команды. Сперва планшетник не хотел работать нормально, но через несколько минут Прад, похоже, справился с основными сложностями.

– Это твой единственный планшетник?

– Нет, на корабле их сотни. Но сейчас нам придется работать с тем, что есть.

Он велел планшетнику транслировать изображения на стену. Я увидела колесо, в котором вышла из гибернации. Тот коридор был пуст, но в другом месте собралось около дюжины человек в серебристой одежде. Они толпились вокруг чего-то. Другая камера показывала людей, пытающихся открыть одну из дверей. Третья – женщину в серебристом, бегущую по серебряно-золотому коридору.

Еще одна – мужчину и женщину в черном, разговаривающих с девушкой в серебристом.

Я вспомнила, как мне было холодно, когда я выбралась из капсулы. С тех пор теплее не стало, но я, по крайней мере, двигалась.

– Она же еще ребенок. Какого черта на этом корабле делают дети?

– Их, должно быть, не много, – сказал Прад. – Среди гражданских.

– Я беспокоюсь за нее.

– По крайней мере, мы знаем, что есть и другие члены команды. Если нас будет достаточно, мы сможем восстановить хоть какое-то подобие порядка.

– Против тысячи заключенных? Ну, удачи тебе в этом нелегком деле.

– Их не будет столько. Я проснулся недавно, но уже вижу, что системы работают не на полную мощность. Во всяком случае, сейчас.

– И что это значит?

– Что многие гиберкапсулы не работают как следует. Вышли из строя. Люди в них, они… ну, мертвы. Или все равно что мертвы. Возможно, сейчас они все еще охлаждены, но если по дороге, в какой-то момент, станут слишком теплыми, то получат значительные повреждения на клеточном уровне. Я сомневаюсь, что в общей сложности наберется больше шести сотен исправных единиц.

– Из тысячи? Отчего они вдруг должны выйти из строя?

– Такая вероятность существует всегда. Обычный риск для космических путешествий, даже на таком корабле, как этот. Во время длинной цепочки прыжков, за пару лет полета, запросто можно потерять одного-двух спящих. Но мы потеряли две-три сотни.

– Значит, мы были в пути дольше пары лет.

– Наверное, да.

– Есть же какой-то способ выяснить это. Корабль должен зафиксировать, сколько времени он тут болтается.

– Все не так просто. Отключение энергии сильно по нам ударило. – Он показал мне экран планшетника, словно я что-то понимала в этих цифрах и диаграммах. – Полная перезагрузка. Все часы обнулились. Обычно такого не… – Тут Прад осекся. – Слушай, это все сложно. Корабль понятия не имеет, где он находится или как давно он тут. Обычно он всегда может связаться с маяком, переустановить часы и навигационную систему.