Аластер Рейнольдс - Медленные пули [сборник litres]

– Думаешь, пришельца уже нет в живых? – спросил Прад.

– Ты видишь какие-нибудь признаки того, что Тоттори могла запустить эту штуковину в недавнем времени? Город? Производственные мощности?

– Мы ведь особо не приглядывались, – возразила Йесли.

– Сложновато проглядеть гребаный космопорт со стартовым комплексом. Скорее уж, этот аппарат прилетел сюда давным-давно, до наступления ледникового периода. Возможно, столетия назад.

– Да, тогда нам, вероятно, следует искать тело, – согласилась Йесли.

– Или нет, – возразил Прад.

– Не понял?

– На «Капризе» есть гиберкапсулы, Скар. Тот, кто прилетел сюда, не был дураком. Возможно, эти люди по какой-то причине не сумели улететь. Но они вполне могли воспользоваться капсулами. Найти пустую или открыть занятую. Занять место того, кто лежал в ней.

– То есть совершить убийство? – спросила Йесли.

– Это лишь предположение, – сказал Прад. – Я просто говорю, что нам не следует сбрасывать со счетов такую возможность. Один из нас – в смысле, из выживших, – один из членов экипажа и… остальных мог прилететь с планеты внизу. – Он помолчал. – Хотя нет, экипаж исключается. Нас осталось не много, и мы все друг друга знаем. Но вы, солдаты и гражданские, узнали бы чужого?

– Да мы, блин, все тут чужие! – не удержалась я.

– Я имею в виду, что тут есть человек, которого вообще не было на той войне. Человек не из нашего времени. Вы бы это засекли? Вы же друг друга не знаете.

– Надо разобраться с этим делом, – сказала Йесли. – Ради безопасности корабля. Ради знаний, которыми чужаки могут обладать. Надо найти зайца, если он еще жив. Сейчас это важнее, чем розыск военного преступника.

– Ну, меня можете вычеркивать, – сказала я. – Орвин знает меня, а я знаю Орвина. Нас обоих можно не учитывать.

– А я тебя и не вносила в верхнюю часть списка подозреваемых, – сказала Йесли.

– Не важно, знаешь ты Орвина или нет, – сказал Прад. – Ты солдат. Судя по нашим разговорам, ты уверена, что у тебя внутри имеется медленная пуля. Не вижу причин сомневаться в тебе.

– Ты можешь читать пули? – сказала я.

– Читать информацию в них? Могу. Биографические сведения, медицинские данные. Даже если я не сумею получить доступа к ним, самого существования пули достаточно, чтобы подтвердить историю человека. У зайца пули почти наверняка нет.

– Как и у любого из гражданских, – сказала Йесли.

– Верно, но военнопленных у нас большинство. Мы с легкостью можем проверить их пули, а при необходимости вывести содержимое на планшетник. Это намного легче охоты на Орвина, которую мы начали.

– А если окажется, что у всех солдат есть пули?

– Тогда перейдем к гражданским. Их меньше, и они более склонны держаться вместе. Солдаты же, как правило, относятся друг к другу настороженно, особенно военнопленные.

– Ты заделался экспертом в этом вопросе.

– Я просто наблюдателен, Скар. Гражданские словоохотливы. Им это свойственно, особенно когда они попадают в непривычную ситуацию. Я думаю, зайцу непросто спрятаться среди них и ничем не выдать себя. – Прад пожал плечами. – В любом случае мы его найдем, рано или поздно.

Йесли отправила очередную рабочую группу для обследования капсулы, и вскоре они отыскали скафандр незнакомой конструкции, засунутый в шкафчик неподалеку от шлюза. Тем временем мы с Прадом вернулись в главную часть корабля и стали готовиться к координированию чтения медленных пуль.

– Это помеха, – сказала я. – Мне нужен Орвин, а не какой-то безымянный заяц.

– Нет такого закона, который запрещал бы нам искать их одновременно. – Прад возился со своим планшетником, меняя настройки, чтобы связаться через него с моей пулей. – Ты серьезно насчет Орвина? Насчет того, что ты собираешься с ним сделать? Может, достаточно передать его Троице, и да свершится правосудие?

– Он не заслужил правосудия.

– Ты немного пугаешь меня, Скар. Интересно, что ты сделаешь со мной, если я когда-нибудь перейду тебе дорогу.

– Придумаю что-нибудь креативное.

Прад вручил мне планшетник с выведенной на экран информацией:

– Вот. Читается нормально. Несколько пострадавших фрагментов, сбои в проверке на четность, но остальное в порядке.

Я посмотрела на него:

– Не хочешь сам это прочитать?

– Проверить твою историю?

– Ты же только с моих слов знаешь, что я очутилась здесь по ошибке. А вдруг я соврала? Вдруг я такая же плохая, как и все остальные – худшие из худших? Вдруг тебе следует меня бояться?

– Я – гражданский техник и не отличу одного военного досье от другого. Тебе понятно? Я просто хотел убедиться, что мы читаем твою пулю, а не пулю человека в соседнем помещении.

– Нет, – немного помолчав, сказала я. – Это мое. – Я наклонила планшетник так, чтобы Праду было видно. – Вот эти фото, на них мои родители. – Непроницаемые лица, отснятые правительственной камерой в день переписи населения. – Они были хорошими людьми, слишком хорошими для того окружения. Мой отец обзавелся врагами из-за того, что был хорошим человеком. Они добрались до него через меня – сделали так, что меня забрали в армию, хотя я вообще не подлежала призыву. – Я погладила пальцем их изображения. Как бы мне хотелось, чтобы родители на фото выглядели более счастливыми… – Он винил в этом себя. Оба винили себя. А потом меня ранили, уже после заключения перемирия, и отправили на этот корабль… Они так никогда и не узнали, что со мной случилось, да?

– Нас всех, должно быть, объявили пропавшими без вести, – сказал Прад.

– Мне бы хотелось, чтобы они знали: со мной все в порядке, и я их не виню. Они ни в чем не виноваты. И еще – что я пережила войну и уже направлялась домой.

– Мне очень жаль.

– У тебя, наверное, есть семья, Прад?

– Есть. Была. Но во мне нет медленной пули. Никакого досье, никаких фотографий на память.

– Тебе хуже.

– Я думаю, всем нам нелегко. Но я рад, что ты прошла проверку. Я в тебе не сомневался.

– Но другие могли.

Я пролистала свое досье. Здесь было все. Боевая подготовка, передислокации, победы и потери. Мои ранения и периоды восстановления. Обратная переброска. Имена и места, которые я уже начала забывать.

– Полагаю, пулям ничего не грозит. Если они сохранили информацию до сих пор, то, должно быть, невосприимчивы ко всему, что мог подцепить корабль. – Я держала планшетник у груди, словно щит. – Они в безопасности. Это всегда будет здесь, у меня внутри.

– Надеюсь, это придаст тебе сил, Скар.

– Да.

– Но, думаю, нас ждут трудности. В какой-то мере наше прошлое сделалось частным делом. Наши жизни оказались перечеркнуты несчастным случаем – тем, что произошел с «Капризом». Но пули не оставляют места для сомнений. Худшее в нас будет известно всем.