Сергей Мусаниф - Больше, чем физрук [калибрятина]

– Скучал, наверное, — сказал я, подходя поближе. Сейчас нас разделяло около десяти метров. Соломон держался сзади и чуть левее.

– Вы прошли через великое испытание и доказали самим себе, что достойны быть здесь, -- сообщил азиат. Но на поздравление с достойной победой это все равно было не похоже, чувствовался здесь какой-то подвох. – Но теперь вам предстоит еще одно испытание, возможно, не уже такое великое. Теперь вам нужно доказать то же самое мне.

А вот и подвох.

– А без всего этого точно нельзя обойтись? – спросил я.

– Можно, – сказал азиат. – Вы можете уйти прямо сейчас, до начала испытания. Вы можете уйти отсюда сломленными и проигравшими, и будете помнить об этом всю жизнь.

– Ты прямо-таки уговариваешь нас остаться, – сказал я.

– Если вы останетесь и окажетесь недостойными, то умрете последней смертью, – сказал азиат.

Соломон сокрушенно покачал головой. Его надежды на амулет возрождения с девяностопроцентным шансом срабатывания только что накрылись медным тазом. Тем же медный тазом, которым когда-то накрылись все мои прежние планы на жизнь.

– И когда начнется испытание? – поинтересовался я.

– Как только вы решите, что готовы.

То есть, первый ход за нами, и агрится он не будет. Ладно, тоже вариант.

Я достал трубку, закурил и повернулся к Соломону.

– Какие мысли?

– Это монах. Скорее всего, он заточен под ближний бой.

– Предлагаешь расстрелять его удаленно?

– Вряд ли получится, – сказал Соломон. – Он либо увернется, либо чем-то закроется.

– Хочешь уйти? – спросил я. Сломленным и проигравшим?

– Нет, – сказал Соломон. – Без своих уровней и снаряжения я не протяну в Системе и нескольких часов.

– Тогда нам нужен план.

– Попробуй его отвлечь, – сказал Соломон. – А я попробую в него пострелять.

– Идеальный, сука, план.

Кун-фу против каратэ, извечное противостояние китайской и японской школ? Не совсем так.

Я рос на улице, ходил в секцию каратэ, а потом и сам в такой секции преподавал, но в промежутке другие люди учили меня куда более грязным и действенным способам делать людям больно, так что чистым каратистом я себя не считал.

В нормальной жизни я бы этого перца, наверное, заборол. Каким бы умельцем он ни был, я был выше, почти в полтора раза тяжелее, удар у меня был поставлен неплохо, и кое-какое представление о том, как ломать людям чего-нибудь нужное я таки имел.

Но если Система будет этому парню подыгрывать, то шансов, конечно же, нет. Попробуйте поиграть в "мортал комбат" за персонажа, у которого комбо нет и тайные приемы, типа ломика в рукаве, отсутствуют.

Из оружия у Соломона был читерский, с бешеным уроном, меч, довольно бесполезный в его хилых пухлых руках, и читерский, с бешеным уроном, бластер, на который очевидно, он и делал ставку. Мой арсенал был пошире.

Кроме Клавдии, лишенной всех своих наворотов и вернувшейся к виду честного куска дерева, у меня был в очередной раз переделанный Виталиком "дезерт игл", а также внесистемные карабин и автомат.

Я курил, Соломон нервничал, азиат терпеливо стоял на своем месте, не меняя позы, и ждал, пока мы решим, что готовы.

А как тут решить, когда последняя жизнь на кону?

Мне-то, в общем-то, плевать, я давно все решил, а у товарища с этим сложности.

– Мы готовы? – спросил я у Соломона.

– Еще пару минут, – попросил он.

– Ты только набираешься страха, – сказал я. – Чем дальше, тем сложнее будет решиться.

– Еще пару минут.

Похоже, придется мне решать за двоих.

Я подумал, что более готовы, чем сейчас, мы уже не будем, рванул автомат с плеча, и, разворачиваясь, выпустил длинную очередь в сторону босса. Он легким, почти неуловимым взгляду движением поднырнул под веер из пуль и застыл на месте в прежней позе.

Что ж, я и не думал, что будет так легко, но попробовать все равно стоило.

Я положил автомат на пол, присоединил к нему карабин, а потом, с большим сожалением, расстался и с Клавдией. Настала пора ответить на один из главных вопросов, заданных нам массовой культурой. Не тот, замшелый, который про кто виноват и что делать, благо, ответы на них я для себя уже давно нашел, а другой.

Кто ты без своего костюма?

Физрук.

Я пошел на него.

Жизнь в Люберцах учит тому, что ты в принципе можешь отхватить в любой момент. Их может быть трое, пятеро, пятнадцать, опять трое, но с цепями, кастетами или ножами, и каким бы охренительным уличным бойцом ты ни был, при несоблюдении элементарных правил осторожности ты все равно отхватишь.

Я в детстве и юности, да и в молодости, чего кривить душой, тоже, был тем еще отморозком, и, несмотря на свои кондиции, отхватывал пусть и не часто, но периодически. Но так, как сегодня, я не отхватывал еще никогда.

Я начал с простенького удара ногой в голову. Он уклонился, я сразу же провел подсечку. Он перепрыгнул. Лицо его было все так же бесстрастно, а руки по-прежнему скрещены на груди.

Я сделал обманное движение, а потом постарался прихватить его за кимоно. Он снова увернулся, а затем перешел в атаку. Я успел заметить движение его ноги и выставил блок, и через долю секунды в этот блок прилетело аж пять раз, причем с такой силой и скоростью, словно вместо ноги у него был отбойный молоток.

Я разорвал дистанцию, он ринулся на меня. Соломон шмальнул в него из бластера, которого тут не должно было быть, но промахнулся. Мишень оказалась слишком быстра.

На меня обрушился шквал ударов. Я сумел блокировать половину, от трети увернуться, но оставшаяся треть пришлась мне по животу и ребрам. Мышцы пресса заныли, дыхание чуть сбилось, и даже плохой рентгенолог без всякого труда смог бы обнаружить пару трещин.

А потом мне прилетело боковым в голову, и я подумал, что вместо рентгенолога мне понадобится нейрохирург.

Азиат задрал ногу, принимая картинную стойку, и поманил меня ладонью.

Я бросился на него, наклонив голову, как защитник из американского футбола бросается на чересчур резвого нападающего. Я знал, что он увернется, и я пролечу мимо и бесславно рухну на пол, это был слишком очевидный маневр, и он читался, и мне таки удалось угадать, в какую сторону он уйдет, и когда я уже пролетал мимо, мне удалось прихватить его рукой за талию.

В первое мгновение у меня было чувство, что я схватился рукой за бетонный столб, но потом он таки подался, потерял равновесие и рухнул на пол рядом со мной.

Правда, на этом мои успехи закончились.

Он поднялся на ноги первым, продемонстрировав исключительное владение приемом, известным как "подъем разгибом" и тут же пнул меня в голову, отчего я ушел в нокдаун.

Соломон принялся палить в него, почем зря, и босс, двигаясь противолодочным зигзагом с непредсказуемой траекторией, заметался по залу, уходя от выстрелов и с каждым уворотом приближаясь к Соломону.