Максим Гаусс - Преисподняя «Астра-1»

– Это шпионские устройства! – рявкнул взбешенный не на шутку майор, ударив кулаком по столу.

– Вовсе нет. Это, всего лишь гаджеты. Которые, к тому же, не работают.

– Гаджеты? Ах! Ну, ясно! – злобно засопел Скрягин, а после обратился подчиненным. – А взрывчатки там случайно нет?

– Никак нет! Мы все проверили.

– Я бы не удивился. Ладно, сержант!

– Я!

– Ваша любимая работа! Разговора у нас, почему-то не получается. В общем, с задержанными нужно поработать. Не церемониться, но и не доводить до безумия. У вас пятнадцать минут.

– Есть! – хищно оскалился сержант.

Скрягин уже собирался выйти из изолятора, как вдруг раздался телефонный звонок.

– Какого лешего… – он осекся, увидев, что звонит красный телефон. – Так, тишину соорудили!

Взяв трубку, он громко представился:

– Майор Скрягин! – заявил он, а затем затарахтел. – Да, так точно! Нет, ещё нет! Что? А для чего… Ой, виноват! Есть! Есть! Так точно!

Положив трубку обратно, он устало опустился в кресло и произнес:

– Отставить, сержант! Позже позабавитесь. В наручники их и к полковнику Зимину! Быстро!

– Есть! – уныло произнес бугай, уже успевший положить глаз на девушку.

Скрягин вытащил из портсигара мятую папиросу и нервно закурил.

Открыть глаза не получилось – помешала толстая марлевая повязка, от которой нестерпимо воняло спиртом. Руки связаны, а сам я, судя по ощущениям, был прикован к чему-то твердому и плоскому.

Вокруг почти полная тишина, ее нарушал лишь мерный гул, да негромкое попискивание каких-то аппаратов. Журчала какая-то жидкость.

Голова жутко болела, тошнило. В глазах, несмотря на повязку, плясали разноцветные зайчики, а в ушах, периодически, подвывала странная какофония, то нарастая, то стихая. И ещё… С моим мозгом что-то произошло. Я словно был в машине, управлял ею, но рядом со мной был кто-то ещё, иногда дергая руль на себя. Он очень тихо и монотонно нашептывал мне очень тихие слова, но я не понимал их смысла. Точнее, вообще не понимал что это слова.

– Ох, где это я? – в моей, пораженной мигренью голове, со скоростью уставшей черепахи пронеслась тревожная мысль. – Что со мной произошло?

Где-то неподалеку раздался лязг. Послышались тяжелые шаги. Хлопнула дверь. Хриплый, совершенно незнакомый мне голос раздраженно произнес:

– Германов! Вы забыли? Он не пациент, он заключенный, причем подвергшийся воздействию! – услышал я совсем рядом.

– Мне без разницы! – раздался другой голос, гораздо более спокойный. – У меня есть разрешение лично от товарища Зимина. Я протестирую на нем свою новую сыворотку. И, пожалуйста, не мешайте мне!

– Как скажете! Но, я оставлю здесь охрану! Если он не загнется от ваших недоделанных лекарств, я буду только рад его пристрелить!

– Майор, вы знаете, что чрезмерно агрессивны? Впрочем, это объяснимо. Предполагаю, всему виной те события 1986 года?

– Вы все ещё предполагаете, Германов?! Триста человек тогда пытались устранить последствия! Из них выжило сколько, напомнить?

– Не надо, – устало вздохнул Германов. – Я в курсе.

– А я все равно напомню. Никто не выжил! Эти диверсанты, будь они прокляты…

– Они же получили по заслугам, разве нет? Все погибли!

– Тогда – всех, но, вот этого нашли прямо на полигоне! Сегодня утром!

– Считаете, это очередные диверсанты?

– Да, кто же ещё? И если помните, один, в том 1986 году, все-таки унес ноги, через ракетный комплекс. И вот, спустя тридцать лет, здесь снова появляются посторонние! Это они решили проверить, остался ли кто-нибудь на объекте! Решили довести дело до конца!

– Это, конечно, возможно, но ведь не факт. Если моя сыворотка поможет, я смогу его расколоть… Эй, кажется, он уже очнулся! Колосов, Кузьмин?

– Подтверждаю! – раздался скрипучий голос по рации. – Он очнулся!

Я, морщась, с трудом приходил в себя. Но даже будучи в таком жалком состоянии, я вынужден был слушать незнакомые мне голоса. И хотя услышав совсем не много, я получил ответы на некоторые вопросы.

Здесь есть люди. И были все это время. Какие-то события тридцатилетней давности оставили жирный след. Наверное, речь о той лаборатории и сотне скелетов. Но, на каких диверсантов делал акцент тот, второй?

– Ты, собака! – неожиданно прошипел кто-то у меня над правым ухом. – Только попробуй что-нибудь натворить! Лично выпотрошу!

– Майор, перестаньте! Это лишнее!

– Пусть будет по-вашему, профессор, – голос чуть смягчился.

Меня, почти сразу перевезли в другое помещение. Повязку с глаз убрали, дышать стало значительно легче. Помещение оказалось камерой.

Человек в белом медицинском халате, по фамилии Германов, постоянно задавал мне какие-то вопросы, но я отвечал невпопад.

Приблизительно через шесть часов бесполезных расспросов, когда я уже дико устал, входная дверь моей камеры распахнулась. На пороге я разглядел двух солдат в характерной советской военной форме. Между ними стоял среднего размера зеленый деревянный ящик, частично обернутый в несколько слоев толстой фольгой.

– Заносите! – раздался голос из-за их спин.

– Что это такое?? – сбивчиво спросил я, сделав несколько шагов назад, прижавшись спиной к холодной стене камеры.

– Соблюдайте тишину! – то ли приказал, то ли попросил тот же голос. Солдаты молчали.

Ящик быстро занесли в камеру, опустили на пол. На входе, третий солдат, кажется с какими-то погонами, держал меня на прицеле автомата.

Как только ящик занесли внутрь, моя голова вновь начала кружится. Самочувствие резко ухудшилось.

– Что-нибудь чувствуете? – я узнал голос Германова. – Боль, головокружение?

Я промолчал. И то и другое я почувствовал в полной мере – что есть, то есть!

– Подойдите и снимите фольгу с ящика!

– Зачем?

Вопрос остался без ответа, зато требование повторили снова, но уже настойчивее.

Я, с некоторой опаской подошел поближе и, надорвав фольгу, отогнул край в сторону.

А дальше, голова взорвалась сильной, тупой болью. Казалось, содержимое головы, пытается вырваться из черепной коробки и убежать так далеко, насколько это вообще возможно. Держась руками за голову, шатаясь, я потерял равновесие и завалился на бок, едва не сломав при этом руку.

– Реакция есть! Поставьте ему укол! Быстро!

Кто-то вонзил мне в шею острую иглу.

Сквозь радужные пятна в глазах я кое-как разглядел отходящего от меня лаборанта в белом халате, стоящий зеленый ящик, в котором с горкой лежала та самая смолянистая масса, которая была в яме… В яме! О, черт!

Все мои мышцы пронзила боль, схватил паралич.

Я вскрикнул и потерял сознание.

– Пациент! Проснитесь!

– А? Что, такое? Где я?

– Поднимайтесь, живо!

– Сейчас, сейчас!

– Закатать правый рукав!