Лео Сухов - Безымянные слуги

— Ну, ей не очень везет в последнее время, — сказала Ладна. — Нет… Ей ужасающе не везет!

— И? — подумал я о самом неприятном, учитывая моих «друзей» в школе.

— Попадает в неприятные ситуации, втягивает в них своих соратников по десятку. Она и про прошлый десяток считает, что сработало её невезение, а весь десяток попал под раздачу.

«Слава богам! Не та причина!» — промелькнула мысль в голове.

— Поговоришь? — не отставала Ладна.

— Второй день пытаюсь, — честно признался я. — Бегает она от нас.

— Знаю, — девушка кивнула и снова меня обняла. И только в этот момент я понял, что руками держу пустоту.

«Да как она это делает, а?».

— Шрам, она очень хорошо к тебе относится, — сказала Ладна. — Поговори, пожалуйста.

Девушка отстранилась и направилась к двери.

— Мне свои драные шмотки весь отряд уже притащил, — сказала она на пороге. — Так что и ты не стесняйся. Тебе — ремонт бесплатный, пока я тебе жизнь не спасу.

Я вышел следом спустя минуту[3 в разделе " Сноски и примечания"] и отправился на улицу. Настроение испортилось окончательно, а идей о том, как поговорить с Пятнадцатой, не было. Чувствовал я себя самым последним дураком.

Но дуракам везёт. Мне повезло на следующий день. После ужина я столкнулся с Пятнадцатой на лестнице. На хорошей лестнице. На винтовой лестнице. На узкой лестнице. Наши пути по внутреннему кругу пересеклись. Я спускался, Пятнадцатая поднималась — и заметили мы друг друга в последний момент. Пятнадцатая отступила к стене, желая меня пропустить, но наши желания совпали. Они ещё дважды совпали, прежде чем до меня дошло, что ситуацию нужно использовать. Жаль только наши желания не всегда совпадают с возможностями. Я вот собирался прямо её спросить — что это с ней такое происходит, но получилось совсем другое.

— Привет.

— Привет, Шрам, — Пятнадцатая слабо улыбнулась и начала меня обходить. Всё — провал.

В голове замелькали возможные фразы для продолжения разговора. Все они были подвергнуты моей суровой критике, а потом в голове образовалась полная и непроницаемая пустота. А Пятнадцатая уже начала подъём дальше.

— Да пошло оно всё, — в сердцах высказал я. — Как можно поговорить с человеком, если «привет» — вершина моих мыслей?

— Попробуй больше думать, — язвительно прокомментировала Пятнадцатая через плечо.

— Помнишь, с чего я начал? — бросил я вслед.

— С «привет»! — ответила Пятнадцатая, скрываясь за витком лестницы.

— Ну вот… тогда я думал, — сказал я пустой лестнице уже тише, — а вот когда не думал, ты хотя бы слушала…

По пути на улицу я думал только об одном: я — дно. Дно со всех сторон. Полное и непробиваемое дно. Меня не радовало яркое весеннее солнце, не утешало глубокое голубое небо. Не бодрила ненависть в глазах Четырнадцатого. Не радовала самая удаленная от входа лавочка, на которой можно бессовестно полежать и попытаться почувствовать себя и мудрость вокруг. Полежать, правда, как оказалось — нельзя. Мои ноги бесцеремонно спихнула Пятнадцатая.

— Ну давай, говори, — сказала она, садясь рядом.

— Не буду, — ответил я.

— Как так? — насмешливо уточнила десятник, — На лестнице хотел поговорить, а теперь передумал?

— Да, — согласился я.

— Это неправильно, Шрам, — Пятнадцатая поджала губы. — Я ради этого через всю казарму за тобой шла.

— Правильно, — не согласился я, пытаясь поймать ускользающую мысль… Нет! Не мысль — аналогию!

— Кто тебе такое сказал? — Пятнадцатая даже бровь изогнула.

— Никто не говорил.

— Тогда с чего ты это решил?

— А мне моя наставница показала, что так можно, — аналогию я поймал и мысль тоже. — Пятнадцатой зовут. Планы строила, обещала… А потом — взяла и передумала!

Пятнадцатая молча поднялась и пошла в казарму.

— И знаешь, — не унимался я. — Мне нравится. Так — проще. Пошло оно всё!

Девушка резко обернулась и двинула мне ногой в грудь. А когда я вылез из-за лавочки, она всё ещё стояла и злобно смотрела на меня: губы сжаты в тонкую линию, крылья носа раздулись. Я, потирая место удара, решил идти до конца:

— Пошли бы все эти тренировки!..

Как оказалось, удар руками у Пятнадцатой поставлен был не хуже, чем ногами. Теперь у меня болела скула и кровоточил шрам.

— Пошли бы эти планы на Пу…!

Я согнулся от удара в живот и только потом смог продолжить.

— …Щу!

— Шрам, не зли меня! — процедила десятник.

— Пошло бы это единство в десятке! — зло процедил я, ловя ладонями сначала один кулак Пятнадцатой, потом второй. Теперь у меня болели ещё и ладони, но запястья десятника были надежно схвачены, а использовать ноги против меня ей мешала лавочка. Девушка попыталась вырвать руки, но я не отпускал. Наоборот, притянул ещё ближе. — Потому что без десятника нет у нас никакого единства. И не будет!

Кулаки её я отпустил и, ожидая очередной оплеухи, опустил глаза вниз. А когда понял, что бить меня не станут, и поднял взгляд — Пятнадцатая уже была далеко.

— И ты тоже пошла бы, куда подальше, — сказал я тихо, стирая кровь рукавом. Да заживёт этот шрам когда-нибудь или нет? Прозвище есть, а вместо шрама — незаживающая рана.

Следующие два дня нам пришлось работать в две смены, потому что Пятнадцатая объявила поход на рынок. А вечером мне выдали первое жалование ааори. Вот только радости у меня по этому поводу не было. Пятнадцатая со мной не разговаривала и даже не смотрела в мою сторону. Но зато пообещала возобновление тренировок.

Вечером я отправился с порванными вещами к Ладне. Она жила в противоположной стороне казармы в так называемых «особых комнатах». Таких комнат было немного на каждом этаже, и получить случайно их было нельзя — только арендовать. Сумма была небольшая, но даже 10 ули в месяц себе мог позволить далеко не каждый. Комната была просторнее, удобнее — и даже имела запор на двери. Моя плетёная дверка никаких запоров не имела.

На стук Ладна открыла сразу и посторонилась, приглашающе кивнув головой.

— У тебя дни решимости наступили? — спросила она, закрыв дверь.

— О чём это ты? — не понял я.

— Ну, ты решился зайти ко мне с вещами! — пояснила Ладна, улыбаясь.

— А-а-а, ну если меня возьмут на рынок, я хотя бы в чистом и целом пойду, — пояснил я и сразу уточнил: — Если, конечно, ты успеешь.

— За день? Успею, — успокоила меня Ладна. — А почему тебя не должны взять на рынок? Только потому, что ты во вчерашний день решимости как настоящий герой высказал что-то нашему суровому десятнику?

«Кажется, надо мной издеваются», — догадался я, заметив, что Ладна уже смеется. Настроение стало ещё хуже.

— Так, я тогда пойду. Спасибо…

— Да стой ты, — не переставая смеяться, Ладна преградила мне дорогу, а попытки обойти пресекла объятиями. Очень-очень тесными объятиями. Мне стало жарко.